Лукас протягивает ко мне руку. Я смотрю на него, потом на Ро, и тот неохотно кивает.
Ро знает меня лучше, чем кто бы то ни было, даже лучше, чем Лукас. И меня, и то, что я могу сделать.
– Пуговица прав. Тебе нужно просто впустить это в себя. Уверен, ты можешь ощутить, что бы оно ни делало. Мы должны знать.
Ро говорит тихо, его тон звучит почти утешающе. Если не считать смысла того, о чем он меня просит. Лукас бросает на Ро бешеный взгляд, и даже Тима кажется испуганной.
– Я не хочу этого делать, Ро. Я боюсь.
Обычно моя сила не пугает меня, но на этот раз все иначе. Чем бы ни была эта штука в горе, я не хочу ее ощущать. Я не хочу прикасаться к ней. Даже мысленно.
Перевожу взгляд с Ро на Лукаса. Вижу боль в глазах Лукаса. Ему неприятно, что Ро продолжает на меня влиять, тем более в такой момент.
И не просто влиять.
Я не могу изменить историю. Я не могу изменить истину. И я не могу помешать Ро влиять на меня.
В особенности сейчас.
Они все зависят от меня. Я против растущей, распространяющейся Иконы. Только не снова. Я не могу сделать это еще раз. Но у них нет ничего, кроме меня.
И потому, когда Ро протягивает мне руку, я ее принимаю. Тепло вливается в мое тело, растекаясь вверх.
Потом я протягиваю вторую руку Лукасу.
Он колеблется. А я – нет.
– Пожалуйста, Лукас. Мне нужно… Мне нужны вы оба. Моих собственных сил недостаточно. Только не тогда, когда мир вокруг рушится.
Я чувствую, как Лукас смягчается, он берет мою руку и целует ее. В ту секунду, когда его губы касаются моих пальцев, я ощущаю Лукаса. Он здесь, рядом, всем своим существом, точно так же, как Ро, и пламя его настолько же ровное, насколько безумен огонь Ро; пламя, которое согревает, вместо огня, который сжигает.
Я нуждаюсь в них обоих. И всегда буду любить их обоих.
И вот я тянусь мыслью, оставляя позади людские сердца, пока наконец не нахожу путь сквозь хаос внутри горы к хаосу вне ее – к тому, что осталось в темноте. Я проталкиваюсь все дальше и дальше, все глубже и глубже, потому что могу это сделать.
Потому что я не одна в этой тьме.
Это совершенно ясно – идеально, болезненно ясно, – и хотя я не желаю этого говорить или верить в это, я верю.
Я тебя ощущаю, говорит тот самый голос.
Нулл. Таково имя голоса из моего сна, так он себя называл. И именно этот голос я слышу сейчас.
То же самое слово, что было на уме у Фортиса, когда его уводили Лорды.
– Чего ты хочешь? – спрашиваю я вслух.
Я вижу, как остальные растерянно смотрят на меня. Но у меня нет времени на объяснения. Вместо этого я закрываю глаза и сосредоточиваюсь на голосе.
Ты по-прежнему образец красоты. То, как бьется твое сердце, – это как шар пульсирующего газа. То, как течет твоя кровь, – это как река.
– Почему ты нас преследуешь? В чем причина? Просто скажи мне. Ты не должен этого делать!
Я кричу, я знаю, что кричу, но не могу сдержаться. Я не хочу связываться с этой штукой мысленно. Я хочу просто использовать свой голос.
Мне кажется, что так безопаснее, даже если на самом деле все иначе. И только в этот момент я осознаю, насколько испугана.
Нет, это ты просто скажи мне, говорит голос. Почему это так? В тебе все растет, ты растешь, рядом с тобой все растет. Растет, и меняется, и умирает. Ты есть движение, и скорость, и развитие, и распад. Ты есть вселенная во всех ее измерениях и масштабах.
Я кричу изо всех сил, так громко, как только могу:
– Я хочу, чтобы ты остановился! Я хочу прекратить все это! Оставь нас в покое! Убирайся из моей головы!
Ты поглощаешь все, а потом поглощаешь самое себя. Ты есть свое собственное разрушение. Вся твоя жизнь есть разрушение.
– Это неправда! Мы создаем, а не разрушаем! – Мой голос звучит еще громче, но я не могу заставить это слушать меня.
Разрушение подчиняет. Разрушение – твоя жизненная сила.
– Нет! Нет… Ты не прав!
Впусти меня. Я разрушу тебя прекрасным образом. Достойно. Я помогу тебе уничтожить твое прекрасное «я».
– Убирайся! Ты меня слышишь? Убирайся из моей головы! – Я буквально визжу.
А потом открываю глаза.
Мои друзья окружают меня, но их лица кажутся мне незнакомыми, они как жемчужины в ожерелье. Нить человеческих голов.
Они кажутся настолько далекими от меня, что мне трудно вспомнить, что я одна из них.
И я настолько измождена, что почти не в силах говорить.
– Да, я его чувствую, – произношу я наконец. – Оно тянется ко мне. Оно вроде моей тени.
– Ищет тебя? Или просто нашу базу? – Епископ наклоняется ко мне.
Я изо всех сил стараюсь вытолкнуть тени из своей головы. Прогнать Нулла.
– Оно меня ощущает, так я думаю. И я не сумасшедшая. Я ничего не выдумываю. Оно здесь, потому что знает, что здесь я.
– Мне бы как раз хотелось, чтобы ты сошла с ума… Ну или, по крайней мере, ошибалась. – Ро прижимается лбом к моему плечу, и я чувствую, как расправляюсь внутренне, как растет моя сила.
– Оно постоянно говорит о разрушении. О том, чтобы уничтожить нас. Может быть, оно только нас и ищет?
Пальцы Лукаса крепче сжимают мою руку, и мое сердце начинает биться быстрее. Я знаю, насколько неприятно Лукасу пользоваться своей силой, и мне ужасно неприятно, что я заставляю его это делать. Но мы оба знаем – мы все знаем, – что выбора у нас нет.
– Оно приближается.
Я открываю глаза, отпускаю руки Лукаса и Ро. Чувствую то же тошнотворное головокружение, что и в момент первого приближения к Иконе в Хоуле. Сейчас оно слабее, но вполне узнаваемо.
Не похоже ни на что другое на всей Земле.
Я смотрю на остальных. Они тоже его ощущают. Панический страх наполняет горечью мое горло.
Я не в силах его подавить.
Меня тошнит, я выплескиваю желчь прямо на ботинки, на землю перед собой.
А потом, совершенно внезапно, чары разрушаются, температура вокруг стремительно падает, и я слышу только собственное прерывистое дыхание.
Вытираю рукавом лицо.
– Может быть, они не тебя могут чувствовать. Может, вообще не нас. Может, дело в этом? – Тима тянется к моей нагрудной сумке, срывает ее с меня, резко открывает. Внутри, завернутый в лоскут, на самом дне, лежит тот самый обломок. Тот, от Иконы в Хоуле, который я постоянно ношу с собой.
Лукас и Ро таращатся на него, как будто увидели окровавленный нож. Смертельное оружие. Ну, полагаю, так оно и есть.
