– Мы с ней были в клубе. Кроме нас, там никого не было. Эдди сидел в своем кабинете. Мы с ней болтали. – Она брезгливо поморщилась. – Потом явились эти двое. Я достаточно часто видела педерастов, но на эту пару стоило посмотреть. Один из них был негр. Настоящий бык. Второй – его мальчик: хорошенький, светловолосый, одетый так, что ваши глаза невольно приковывались к множеству бус и браслетов. Негр стоял на пороге. Хорошенький мальчик мелкими шажками, покачивая бедрами, пересек комнату. Нужно ли вам все это рассказывать? – Она снова поморщилась. – Я ненавижу педерастов. Они сейчас повсюду, разрастаются, как раковая опухоль… Он подошел к нам и глупо улыбнулся, глядя на Стеллу. Я думала, что она его сейчас отошьет, но вместо этого она застыла как восковая кукла, побледнела как полотно и совсем перестала дышать.
«Привет, ма! – произнес этот уродец высоким пронзительным голосом. – Я совсем выдохся. Одолжи мне пятьдесят, хорошо?»
Мы сидели, глядя на него широко раскрытыми глазами. Тогда я закричала, чтобы он убирался ко всем чертям. Мой голос, кажется, пробудил ее. Она воскликнула: «Господи, Джонни, что ты с собой сотворил?» Он же весьма развязно усмехнулся и спросил: «Послушай, ма, что ты сотворила с собой? Дай мне полсотни, я совсем без денег!» Стелла расплакалась, тогда он потянулся к ее сумочке. Но когда он стал ее открывать, я плеснула ему в лицо кока-колы, которую пила. От неожиданности он отскочил в сторону с громкими воплями, что я испортила его одежду. Потом подошел черномазый. Я испугалась, что он меня прибьет, но он схватил Джонни в охапку и потащил к выходу. Стелла поднялась, продолжая плакать, и ушла к себе в комнату. Тогда я ее видела последний раз в живых. Она приняла тройную порцию героина.
Кусочки головоломки разместились по своим полочкам. Джонни Джексон, сын Митчелла Джексона, был гомосексуалистом. Этим объясняется, почему девочки в школе Сирла не могли произвести на него впечатления и почему все те, с кем я о нем говорил, и называли его «славным ребенком», но слишком робким.
Я почувствовал наконец, что кое-чего достиг.
– Вы знаете, где я его смогу найти?
– Он может быть где угодно. Нет, не знаю, и меня это совершенно не интересует. Послушайте, красавчик, что вы скажете в отношении последней десятки?
– Куда вы собираетесь?
Она пожала плечами, на лице у нее было совершенно каменное выражение.
– Не знаю. Я сыта по горло «Скин-клубом». – Она внимательно посмотрела на меня. – Уж не думаете ли вы, что девушка с моей внешностью и моим… умением умрет с голода?
– Но должны же вы куда-то отправиться!
– Несомненно. В Нью-Йорк, возможно, туда, где есть жизнь. Сейчас я твердо знаю одно: я хочу удрать от Эдди. Так как в отношении десятки?
– Детка, сотни тебе тоже мало. Она ничем не поможет. Нью-Йорк? Это очень далеко отсюда.
Она протянула руку:
– Деньги, красавчик!
– Расскажи мне про Эдди Рейза.
Глаза у нее округлились.
– Вы сошли с ума? Об этом пресмыкающемся я не хочу говорить! Я рассказала вам о Джонни, хватит с вас!
– Эдди участвует в рэкете по наркотикам? – сказал я. – Вам не обязательно говорить мне об этом. Это ясно и без ваших слов.
Она вскочила с раскладушки, подошла к двери и распахнула ее.
– Гоните десять долларов, и… вон!
Я посмотрел на нее и почувствовал жалость. Она была очаровательная девушка, но так получилось, что она поплыла по течению, стараясь выжить, точно так же, как множество девушек ее возраста выходят на панель, чтобы не умереть с голода.
Что они могли предложить? Никто не хотел ничего, кроме их великолепно сложенных тел, готовности упасть на спину на постели. В их молодые глупые головы никогда не приходит мысль, что годы бегут и что они становятся все менее и менее привлекательными. Мужчины охотятся за молоденькими. Сейчас, с той уверенностью, которую вселяло в нее ее соблазнительное тело, Ви-Ви не могла представить себе возможность того, что другая девчонка, борющаяся за свое выживание, спихнет ее с поприща утоления порочных желаний мужчин более состоятельного круга, и ей останется довольствоваться старыми распутниками и алкоголиками, которые готовы схватить любую женщину.
– Милочка, остановитесь на минуточку, подумайте о будущем. Вы же сами накликаете беду на свою голову. Неужели вы не можете заниматься ничем иным, кроме стриптиза?
Она долго враждебно смотрела на меня.
– Вспомните хотя бы печальную судьбу той же Стеллы…
– Идите, трясите своим проклятым тамбурином в каком-нибудь другом месте! – закричала она. – Слава Богу, я могу сама распорядиться своей жизнью и устроить ее так, как мне нравится! Мне не нужны ничьи советы! – Она указала на дверь: – Катитесь!
Я вышел от нее, понимая, что никакие уговоры не в силах повлиять на нее, точно так же, как ничьи призывы и увещевания не в состоянии исправить современную молодежь, потому что они никого не желают слушать.
Проходя по темному коридору к выходу, я слышал, как захлопнулась дверь.
Усевшись в машину, я проехал вниз по улице и свернул направо как раз в тот момент, когда со стоянки выбралась какая-то машина. Прибавив скорости, я успел занять освободившееся местечко, опередив на какой-то фут другого претендента. Он метнул на меня уничтожающий взгляд и отправился охотиться дальше. Я запер машину, а сам побежал назад на улицу Ви-Ви.
Мне было трудно пробираться сквозь плотную толпу на тротуаре, но я позабыл о правилах вежливости и изо всех сил работал локтями, пока не добрался до такого подъезда, откуда мне был хорошо виден вход в развалюху. Я закурил сигарету и приготовился ждать.
Ви-Ви меня заинтриговала. Я хотел проследить, куда она пойдет.
После десятиминутного ожидания я почувствовал, как позади меня открылась дверь, я обернулся.
На крыльцо вышел чернокожий верзила, облаченный в оранжевую рубашку и черные атласные штаны. От него несло дешевыми духами. Он сделал два шага вперед, затем остановился и посмотрел на меня злыми, налитыми кровью глазами.
Я посмотрел на него «полицейским» взглядом.
– Вам что-то нужно, молодой человек? – требовательно спросил он грозным голосом.
– Если бы и было нужно, я бы не захотел это получить от вас.
Он напряг свои внушительные мускулы так, что рубашка расстегнулась на его груди.
– Иди погуляй, белый человек! – рявкнул он. – Убирайся восвояси.
Я расстегнул среднюю пуговицу своего пиджака и продемонстрировал ему свой 38-й, до половины вытянутый из кобуры.
Он посмотрел на оружие, потом на меня и слегка улыбнулся.
– Почему вы сразу не сказали, что вы коп, босс? – спросил он угодливо и торопливо пошел прочь, расталкивая толпу, как бульдозер.
Я снова застегнул пиджак, бросил сигарету через головы прохожих и продолжал терпеливо ждать.
