«Она всё более походит характером на мать», — подумал он. Проведя рукой по лицу, словно отгоняя воспоминания, король мягко отстранил девочку и ласково произнёс:
— А теперь ступай, дитя моё. У меня ещё много дел.
Айя поцеловала его руку, поднялась и направилась к двери. Открыв её, она обернулась и неожиданно спросила:
— Матушка скоро к нам вернётся?
Гарольд похолодел, не зная, что ответить. Заметив слёзы в глазах дочери, он взял себя в руки и ровным голосом произнёс:
— Скоро, дитя моё. Скоро... Надо немного потерпеть. Ты не должна грустить. Помнишь, что она тебе говорила?
— Помню, — кивнула Айя, вытирая глаза. — Мне надо быть весёлой. Тогда всё это быстро кончится.
— Правильно, — вздохнул король. — Больше не будешь печалиться?
— Не буду, — покачала головой девочка. — Но матушка велела мне заботиться о вас, — быстро добавила она. — А вы не слушаетесь. Что я ей скажу?
— Я исправлюсь, дитя моё, — заверил Гарольд.
Айя на прощание улыбнулась и покинула зал. Король проводил её грустным взглядом, посидел немного, затем поднялся, подошёл к двери и, приоткрыв её, крикнул в полумрак коридора:
— Рагнар!
Словно из-под земли перед ним вырос оруженосец.
— Слушаю, мой король!
— Позови графа Гюрта.
— Я здесь, брат, — отозвался граф, появляясь в коридоре. — Я знал, что ты призовёшь меня, и был поблизости.
Гарольд повернулся, медленно прошёл к креслу и тяжело опустился в него. Граф застыл перед ним.
— Садись, Гюрт.
Граф молча сел на скамью у стены. Гарольд откинулся на спинку кресла и задумчиво взглянул на него. Гюрту недавно исполнилось тридцать пять, он был крепок и хорош собой. Его чистое мужественное лицо лучилось спокойствием, а во взоре, обращённом на брата, явственно читались сочувствие и любовь.
— Что скажешь? — спросил Гарольд. — Что мне ответить посланцам Вильгельма?
— Правду, и только правду. Тебя выбрал народ. Так и надо сказать послу герцога. И разом пресечь домогательства норманнов!
— Это опасно, друг мой.
— Пусть так. У нас достанет сил, чтоб справиться с Вильгельмом, если он вздумает к нам сунуться!
— А есть вероятность, что Незаконнорождённый всё-таки решится на это?
— Есть, брат, — прямо ответил Гюрт. — Наши люди сообщили, что герцог созывал Тинг[16]. Большинство баронов пока колеблются. Однако кузни в Нормандии работают и днём и ночью... Оружие, зерно и корабельный лес вздорожали...
Граф сделал паузу, глядя на Гарольда. Тот хмуро молчал.
— Кроме того, — вновь заговорил Гюрт, — отец Альдред получил известия из Рима... Папа крайне недоволен положением дел в Англии...
Граф снова прервался, но король безмолвствовал. Взгляд его был тяжёл, губы плотно сжаты. Всем своим видом он напоминал льва, готового к прыжку.
Гюрт вздохнул и продолжил:
— Норманнские торговцы и священники как крысы снуют по дорогам Англии... Они выведывают тайны и развращают твоих вассалов... Да и чему тут удивляться? Наши увальни за годы правления Эдуарда пристрастились к заморским винам, сладким фруктам и ярким тканям... Многие из них воротят нос от родного эля, простой пищи, грубого, но прочного английского сукна... И влезают в долги.
Король как будто не слышал последних слов графа.
— Значит, герцог не оставил своей затеи и продолжает зариться на мой трон! — резко сказал он. — А попам не даёт покоя мысль, что я возложил корону без их благословения. Что ж, пусть попробуют топора саксов!
Эта тирада не ввела Гюрта в заблуждение. Он слишком хорошо знал своего старшего брата. Сквозь внешнюю невозмутимость и самоуверенность он ясно различал тревогу, которая железными когтями сжимала его сердце. Граф прекрасно понимал, что эта тревога была следствием тяжкого груза ответственности, свалившейся на Гарольда. Чуть помедлив, он глубоко вздохнул и бодро заговорил:
— Будем готовиться к войне, брат! Знатные таны должны отложить пиры и забавы и ждать сигнала. Вильгельм хитёр и силён. Но, придя к нам, он будет отрезан от родины. Мы же встретим его на своей земле. И встретим во всеоружии!
— Ты прав, Гюрт! — кивнул Гарольд. — Подготовь все необходимые указы. Дружины должны собраться по первому зову и явиться в назначенное место:
— Будем созывать ополчение?
— К сожалению, без него не обойтись. — Король помолчал, собираясь с мыслями, и вновь заговорил: — Но мы используем его лишь как резерв. Общинники не обучены и неорганизованны. Если мы призовём их в последний момент, то получим большое, но слабое войско! И хлебнём с ним горя... Следует собрать людей загодя и обучить основам воинского дела. Сию задачу я возложу на правителей графств. Полагаю, они с ней справятся. Что ты скажешь на это?
— Согласен, брат.
— И вот что ещё. Организуй сторожевые посты в береговых бургах[17]. Особенно подле Певенси и Гастингса. Это самые удобные места для вторжения. Если наш флот не сумеет остановить врага, мы не дадим ему развернуться на суше и сбросим в море.
— Исполню, Гарольд! — Гюрт почувствовал, что к брату вернулось обычное самообладание.
В эту минуту резкий звук рога прервал их разговор. С лязгом поднялась решётка и, громко простучав копытами по подъёмному мосту, во двор замка въехал отряд всадников.
— Рагнар! — крикнул король.
Оруженосец появился на пороге.
— Кто приехал?
— Посланец герцога Норманнского и сопровождающие его люди, мой король.
— Зови танов, — приказал Гарольд. — Встретим посла как подобает.
— Они давно ждут, мой король, — кивнул Рагнар и вышел.
Через несколько минут отворилась дверь и в зал, звеня оружием, вошли члены королевского совета. Первым шёл правитель Кента, Суррея и земель вокруг Лондона граф Леофвайн. Его длинные волосы были стянуты на затылке пучком, что придавало лицу несколько задиристое выражение. Чуть сзади, покачиваясь на толстых, как тумбы, ногах, неторопливо шагал эрл Сигевульф. За ним шествовали десятка полтора знатных танов. Замыкали процессию статный пожилой вельможа и красивый, атлетически сложенный юноша: дядя короля эрл Алфвиг и племянник Хакон.
Вновь открылась дверь, и в зал вступили придворные таны — кравчий, стольник, постельничий, конюший, казначей, эконом и два писца. Приближённые поклонились Гарольду и прошли в глубину зала. Писцы и придворные таны расположились в стороне, прочие сеньоры заняли места по бокам от помоста, на котором возвышалось кресло короля. С гулким стуком опустив тяжёлые мечи на каменные плиты пола, они сцепили пальцы на рукоятях и замерли в молчаливом ожидании. Граф Гюрт встал со скамьи и присоединился к ним.
