Одной рукой придерживая длинные белокурые волосы жены, другой цепляясь за унитаз, стоишь на коленях, блюешь.
Ненавидишь джин, и эти орешки, и краба, и жену, себя, свою жизнь, вашу ванную комнату, эту ванну, и каждую книгу, которая оттуда торчит.
Стараешься выблевать все это, давишься, в глазах — туман.
Мысль принимать ванну поодиночке ни ей не по душе, ни тебе, и потом ванна все равно занята книгами.
Поднимаешься, спускаешь воду, встаешь под душ прямо в одежде, включаешь горячую воду, закрываешь глаза и наконец расслабляешься.
Одежда жены липнет к телу, ну и пусть, руки виснут, как плети, а ты себе паришь где-то там, под душем, как бывало раньше, по три-четыре раза за день, поистине, прекрасные мгновенья.
Вода — это твоя стихия, ты ее обожаешь. Любишь стоять под душем. Век бы не вылезать, закрыть глаза, пустить горячую воду, пусть стекает по твоей шее, или по шее жены — неважно, какая разница, и так стоять в блаженном экстазе, до самой смерти или до смерти жены — тоже разницы никакой.
Но горячая вода в бойлере на исходе, времени в обрез.
Чертыхнувшись, раздеваешься и второпях мылишься.
Вода все холоднее и холоднее, соски у жены твердеют, от холода тело теряет чувствительность, как бы невзначай подмываешься, но кое-что все-таки ощущаешь.
Что-то неуловимое.
Мурашки.
У, какой тайничок.
Из душа вылезаешь совсем замерзший, накидываешь халат жены, потом свой, укутываешь волосы в полотенце, чтобы не терзать себя ее феном.
Глава 44
Жена спит, развалив твое тело в кровати.
Она — в халате, который сама тебе и подарила вскоре после свадьбы, но ты никогда его не надевал.
Входишь в спальню, нарочно шумишь, бросаешь оба своих халата на кровать.
Жена приоткрывает один глаз и вздрагивает — видит, как ты голышом шаришь в шкафу.
Смотришь в зеркало — на растянувшееся за твоей спиной твое тело.
Жена глядит на себя, изучает затылок, спину, ягодицы.
Там задерживается.
И разевает рот от удивления.
Надеваешь свои трусы.
Жена отворачивается к стенке, трусы велики, падают на пол, она спрашивает, как прошла встреча.
Молча идешь за рукописью и, швырнув ее на кровать, снова принимаешься шарить в шкафу, ищешь что-нибудь из ее одежды.
Она опять поворачивается к тебе, поправляет твой халат, хватает рукопись, благодарит и тут же погружается в чтение.
Смотришь на нее с раздражением, одеваешься.
Не отрываясь от чтения, замечает, что ходит в этом в спортзал.
Отвечаешь, что не привык весь день ходить в халате.
Она возражает, что по крайней мере хоть кто-то теперь твой халат носит.
Вздыхаешь.
Она тоже вздыхает.
Глава 45
На кухне повисло молчание.
Жена с отвращением смотрит, как ее пичкают чипсами и пивом, ты жалеешь себя — она села на диету: тофу и зеленый чай.
Молчит, чтобы не слышать твой голос, чтобы она не слышала свой — тоже молчишь.
Одно утешение, ни ты ее, ни она тебя не видит.
Из кармана твоего халата жена вытаскивает упаковку противозачаточных таблеток и кладет перед тобой.
Глядишь на нее, опешив, спрашиваешь «Это еще зачем?», вы же который месяц не спите вместе.
Вздыхает, говорит, что вполне может с кем-нибудь переспать.
Напоминаешь, что теперь-то вроде все не так просто.
Возражает — ты тоже можешь с кем-нибудь переспать.
Ну, хватить юлить, о ком это она говорит.
Она просит не усложнять и все же принять таблетку.
Тебе неймется, может, она любовника завела.
Говорит, нет.
Настаиваешь — если тебе и с ним спать придется, лучше пусть сразу скажет.
Повторяет, любовника у нее нет.
И времени на него тоже.
Язвишь — если бы во времени дело было.
Ты бы успел полусотней любовниц обзавестись.
Интересуется — что же тебя останавливает.
В ответ осведомляешься, не хочет ли она случаем переспать с твоей любовницей.
Возмущается, ну, ты и мерзавец.
Огрызаешься — сама начала со своей таблеткой.
Пытается втолковать тебе, что таблетки — это особая статья, их надо принимать, чтобы организм нормально функционировал, чтобы механизм не разладился, а если бросить, начнутся проблемы.
Хочется ввернуть шпильку — начиная с какого момента вашей совместной жизни, она стала механизмом.
Ее — твоя рука реагирует моментально — жена дает тебе пощечину.
Падаешь на пол.
Хватаешься рукой за щеку.
Тупо глядишь на жену.
Она только что тебя ударила, тебе за нее стыдно.
Надо же, как непривычно видеть себя в этом халате, однако он тебе идет.
Жена видит себя на полу, пугается, встает на колени, спрашивает, как ты себя чувствуешь, раскаивается, говорит, что не ожидала, силу не рассчитала.
Отвечаешь, все в порядке, пусть не волнуется, сколько раз у самого руки чесались, хоть так поучаствовать и то в удовольствие.
Смущенно хихикает.
Щека горит, но приятно слышать свой смех.
Как же давно ты не смеялся.
И никого не смешил.
