Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
Страшная эта война, унесшая десятки миллионов жизней, — разве не дала она нам урок того, что главное — отнюдь не имперская мощь, отнюдь не этнические амбиции? Разве нет у русских и украинцев, у французов и алжирцев миссии в этом мире более значительной, нежели охрана своего этнического ареала? Разве нет цели у человечества более достойной, нежели строить империи?
Месье, отвлечемся на миг от русской тоски по утраченным территориям, и от горя французских колонизаторов и антидрейфуссаров. Вопрос, думаю, много серьезнее.
Речь сегодня идет ни много ни мало, как о создании новой модели развития человечества, нового принципа общежития, в котором есть и элементы социализма, и элементы капитализма найдут свое место; но важно то, что эта новая экономическая модель должна уже опираться не на имперские амбиции и не на этнические знаки, но на многовалентную реальность мира, которая объективно сложилась.
Поворачивать историю вспять к этнической гордыне и имперской традиции не только опасно в отношении военных конфликтов, но и бесперспективно экономически.
В России (которая «встает с колен») ни слова не говорится о том, какое общество собираются строить, когда с колен встанут.
Обратите внимание: в России (которая «встает с колен») ни слова не говорится о том, какое общество собираются строить, когда с колен встанут.
Это главный парадокс (чтобы не сказать девиация) современного российского правления.
Говорится о «плане Путина на двадцать лет вперед», но никто не сообщает, строят в России капитализм или социализм.
Территории расширяют, но что делать на территориях, не знают. Частная собственность или общественная? Финансовый капитал или производство и натуральный обмен? Эта невнятица всеобщая, во всем мире сложилась сходная ситуация: наступил кризис накопленной стоимости — денег в мире гораздо больше, нежели произведенных товаров — вот Россия вообще живет спекуляциями, а не производством. Так мы капитализм строить будем? Или социализм? Или «социализм с человеческим лицом»?
А если социализм, то как быть с ранее приобретенным? Создалась вязкая денежная среда, своего рода «монетосфера», «капиталосфера», которая не способствует жизни на земле — как тут не вспомнить Вернадского?
В свое время ученый Владимир Вернадский (кстати сказать, он был украинцем, даже возглавлял Украинскую академию наук, а в 20-х годах прожил четыре года в вашей стране, во Франции) — так вот, Вернадский, живя в Париже, читал лекции о ноосфере, тема совпадала с ходом рассуждений вашего соотечественника, француза Тьяра де Шардена.
По Шардену (католику, кстати говоря, проведшему долгие годы в Китае, — вот вам и связь с Востоком) все сущее, все природное наделено духовной эманацией — включая сюда даже и молекулу, и атом.
Речь идет о такой субстанции нашего бытия (как считали Вернадский и Шарден, объективно существующей субстанции), которая складывается из общих гуманитарных усилий человечества, речь идет об общечеловеческой цивилизации, о сотканной и постоянно ткущейся материи, которая так же относится к атмосфере, как цивилизация соотносится с культурой.
Молекула наделена духовным содержанием, но ведь духовное содержание человек ежедневно вкладывает своим трудом в производимые им вещи — все это образует поле духовного напряжения, это (если позволительно употребить такой глагол, не кощунствуя) есть ни что иное, как одухотворение материи человеком.
Общество, ставящие целью своего развития именно такое благо: общечеловеческое благо, — способно решить противоречия этнические и классовые; не об этом ли, в иных терминах, мечтал и Маяковский; а Данте называл это всемирной христианской монархией?
В регионе, где есть острая нужда в нормальном образовании и в медицине, вместо строительства больниц и школ завозят установки «Град» и выжигают деревни — ради чего?
На путях экуменизма, вплавления этноса в этнос, в производстве общего одухотворенного продукта, в образном искусстве — будущее человечества. Я думаю, что эти пересечения — в частности, пересечения концепций украинского и французского ученых, Вернадского и Шардена, — гораздо важнее любых национальных амбиций.
И что же вы хотите этому противопоставить?
Традицию и этнические права?
Борьба за права отдельного этноса и отдельного «мира» — хоть германского, хоть русского — представляется на фоне этой величественной задачи, стоящей перед человечеством, — несказанно мелкой; несказанно пустой.
Сегодня российский патриотический бард зовет к войне — зачем зовет, не знает сам, он находится в экстатическом состоянии. Певец кричит, что «русские своих в беде не бросают» — видимо, подразумевается, что русские, спасая русских, пойдут их освобождать в другие страны, и при этом судьба украинцев, таджиков или евреев будет им безразлична. Певец этот не очень умен, но ужас в том, что его пафос понятен людям и агрессия представляется миссией, а уродливая мораль — долгом.
То, что перед человечеством стоит задача организации нового общества, очевидно до болезненности; на фоне этого знания — какой чудовищной пародией выглядит вооруженная борьба за «Донецкую народную республику», которая имитирует социализм, борясь при этом с братской национальностью, с украинцами, и отстаивая национальную идентичность.
Нет, не профанация, не глупость, не цинизм — но нечто иное, еще более дурное, что содержится в этой спекуляции.
В регионе, где есть острая нужда в нормальном образовании и в медицине, вместо строительства больниц и школ завозят установки «Град» и выжигают деревни — ради чего? Ради торжества «национальной русской идеи»?
И боевик по кличке «Моторола» — вот это и есть символ нового мира? Дурная шутка, скверная ирония истории.
Сегодня писатели, ангажированные империей, едут в Донбасс, описывают искренность невежественных людей, готовых убивать за свою этническую идентичность — и эта мелкая цель, эта ничтожная мысль находит спрос.
Впрочем, в 1933 году советские писатели в таких же точно восторженных словах описывали строительство Беломорканала и рабский труд заключенных; империя продуцирует всегда одно и то же.
Месье, дело зашло слишком далеко, чтобы отказаться от своего соседа; планета невелика и работы впереди много — и первый пункт программы: принятие другого.
Согласитесь, это вполне христианское требование — именно не просьба, но требование. Давайте забудем об имперских амбициях, забудем о титульной нации, о западноевропейской доминанте над востоком, о российском превосходстве над Украиной — много ли это превосходство стоит в нашей бренной жизни?
В тех условиях, когда Восток уже вплывает в Европу, противостояние нелепо. Хотите вы этого или нет, Восток уже пришел, Восток поселился на Западе, и это совсем не зло и не аномалия — это исторически так сложилось; давайте считать, что это ответ на длительные Крестовые походы; и возможно, так сложилось к лучшему.
Вглядитесь: как долго Запад себя истернизировал, посмотрите, как культура Запада приняла в себя восточное мистическое начало, отказавшись от рацио; современное западное изобразительное искусство — орнаментальное, декоративное, шаманское, лишенное антропоморфных образов, ритуальное; ведь это искусство, скорее, присуще Востоку.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
