Не слишком ли много возражений? Вполне возможно – для человека, собирающегося связать себя брачными узами. Пожалуй, я не рассчитывала на Эда. Это не значит, что сама я такая расчудесная, просто в этом отношении я не рассчитывала и ни на кого другого.
Сначала мы с Эдом довольно мило ладили. Потом как-то ночью, когда мы лежали в темноте в постели, он сказал:
– Теперь мы стали ближе друг другу…
– Да, – ответила я, – теперь мы трахаемся.
– Я хочу, чтобы ты знала, – сказал он, – что я ищу долговременных отношений с целью создания семьи.
Мы оба молчали и напряженно смотрели в потолок. Если не ошибаюсь, я внимательно вглядывалась в багажную бирку аэропорта Хитроу, торчавшую из чемодана на шкафу и еле заметную в темноте. Подумать только, эта багажная бирка была свидетелем нескольких судьбоносных моментов в моей романтической жизни.
Эд сказал:
– Я просто хотел честно сообщить тебе об этом.
– О чем? – спросила я.
– Если такой расклад тебя устраивает, скажи об этом сразу же.
– А тебя такой расклад устраивает?
– Я уже сказал.
– Но ты мог закончить свою фразу так: «Я ищу долговременных преданных отношений, и ты в этот расклад явно не вписываешься».
Но это было уже лишним. Беда Эда в том, что он пребывает в иллюзии – и да благословит его Бог, – будто я вписываюсь.
– Можно я подумаю? – спросила я.
* * *
Через пару дней я позвонила ему с работы.
– Эй! – сказала я. – Означает ли это, что, если подобный расклад не входит в мои планы, ты меня бросишь?
– Ты не хотела бы поздороваться? – спросил он. – Обычно разговор начинают с «Привет, как дела?» или чего-нибудь в этом роде.
– О, это знак привязанности, – сказала я. – Мы с Флорой, например, никогда не обмениваемся любезностями, а сразу переходим к сути.
– Значит, я тебе нравлюсь? – спросил он.
– Да.
– Это уже что-то. Хотя и негусто.
– Ответь на вопрос, – напомнила я. – Ты меня бросишь, если я скажу «нет»?
– Да, – ответил он.
– Ты меня бросишь? – не веря услышанному, переспросила я. Мне хотелось сказать: неужели ты можешь представить, что больше не будешь меня трахать, и уйдешь как ни в чем не бывало? Но я подумала, что он может меня неправильно понять (я проклинаю журналы, которые читала подростком, и таблоиды, воспитавшие меня так, что, когда дело касается секса, я предпочитаю видеть в мужчинах животных. Грустно признаться, но жизненный опыт привел меня к заключению, что все не так просто).
– Что поделать, – сказал он, – ведь если отплываешь в Америку, то не берешь курс на Индию, верно?
– Пожалуй, – ответила я. – Но ты можешь знать, что корабль плывет в Индию и подумать: что ж, неплохое приключение, сяду-ка я на этот корабль и посмотрю, куда он меня привезет. Кто знает, может быть, я подплыву к Америке с другой стороны. Или приплыву куда-нибудь получше.
– Значит, тебя такой расклад устраивает, – сказал он.
В конце концов Делле надоели все эти туда-обратно, и она взяла меня на гадание Таро. И хотя я во все это не верю, мне всегда хочется послушать, как кто-то целый час говорит обо мне. После сеанса я позвонила Эду и сказала:
– Да. Карты легли так.
Примерно через полгода после этого Эд предложил мне выехать на выходные за город. Он хотел взять катер. У него пунктик на всякие лодки и катера, и это не совсем кстати, потому что катера и лодки – не мое любимое место. По-моему, там тесно и тошнотворно, и все время обо что-то бьешься головой – не говоря уж о том, что если туда попал, возможность сбежать оттуда ограничена.
Если честно, моя нелюбовь к лодкам имеет глубокие корни: однажды я шла мимо танкера в доке на берегу, и надо мной нависло его огромное подбрюшье, обычно находящееся подо мной. И это посеяло в глубине моей души страх – я ощутила какое-то глубочайшее внутреннее содрогание. Не знаю почему. Возможно, в одной из прошлых своих жизней я утонула на «Титанике».
Или, возможно, все дело в том, что незадолго перед своей гибелью родители взяли нас летом на праздник на воде. На этом празднике меня мучили кошмары. Предчувствие. Мне все казалось, что мы падаем за борт в шлюз и наши головы, как помидоры, расплющивает между бортом и стенками шлюза. Шлюзы всегда казались мне очень зловещим местом.
В жуткие вечерние сумерки папа обычно читал нам на крыше катера «Остров сокровищ». Это была его любимая книга, его, но не наша. В честь праздника он решил заново почитать нагл ее, а нам хотелось сделать ему приятное. А ночью мне приснилась сцена из книги: дверь на лестнице вдруг распахнулась от страшной волны, передо мной разверзлась бездонная пропасть, и я нырнула через край скалы с моей тесной, узкой койки и упала на Флору, которая уже выпала с нижней койки. Родители потом придут и найдут нас на полу – так и не проснувшихся.
В общем, я рассказала все Эду, и он снизошел до сельской гостиницы в Кенте. Потом на работе было сумасшедшее время, а в пятницу я отвезла Мака в аэропорт, и он заставил меня сесть с ним в самолет, чтобы продолжить работу в полете. Эду я послала короткое сообщение из аэропорта, что в выходные мне придется поработать, но когда Мак принялся в полете за шиацу,[33]я позвонила, чтобы поболтать прямо со своего кресла в бизнес-классе.
– Угадай, где я.
– На борту звездолета.
– Неплохо, – признала я. – Я лечу в миле над землей.
– Что? – воскликнул он; похоже, его это не очень позабавило.
– Мак заставил меня полететь с ним, – объяснила я, стараясь передать голосом улыбку.
– Так его и растак! – ответил Эд.
– Извини.
– Знаешь, я этого так не оставлю, – сказал он.
– Чего не оставишь?
– Этого.
– Не делай из случившегося глобальную катастрофу, – сказала я. – Всего-навсего одни выходные – мы можем съездить в следующие.
– Дело не в этом, – проговорил Эд. – Дело в твоих приоритетах.
Я почувствовала, что начинаю злиться – или, скорее, хотела разозлиться. На самом деле я, вероятно, испугалась.
– Такая у меня работа, Эд, – ровным тоном проговорила я, – такое случается. Я должна была уехать.
– Не должна, – сказал он.
– Должна, – сказала я, – как ты не… Но он не дал мне договорить и буркнул:
– Забудем об этом! – После чего повесил трубку.
Когда мы прилетели в Нью-Йорк, Мак попытался заключить новую сделку на выпуск фильма и ничего, кроме чипсов, не ел, а за все выходные проспал не больше двух часов. Я была в отупении. Думая об Эде, я не испытывала ничего, кроме раздражения, пребывала в настроении «ну и хорошо, что избавилась от него», но в душе знала, что хотя он и не прав насчет моих служебных обязанностей, но в чем-то имеет свой резон, поскольку я ставлю их выше моих обязательств по отношению к нему. В одно из свободных мгновений я позвонила Флоре.
