— А, это ты, Силия, — он оторвался от газеты. — Джетро с утра нас обоих опередил. Пошел пробежаться. Как у тебя дела, дорогая моя?
От этой немудреной ласки у нее задрожал голос.
— Все хорошо.
— Удачный медовый месяц? — Эллис внимательно смотрел ей в лицо.
Если забыть об одной пикантной детали — никакого секса. Желая, чтобы эти два слова вообще исчезли из человеческого лексикона, Силия сказала с воодушевлением:
— Замечательный. Ты хорошо выглядишь, пап. Щеки порозовели... тебе лучше?
— Да... — Эллис зашуршал газетой. — Доктор назначил новые таблетки.
— Доктор Кеннистон? Какие таблетки?
— Название совершенно невозможно выговорить. Это порекомендовали специалисты. У тебя есть на сегодня планы?
— Пап, эти лекарства дают долгосрочный эффект?
— Не суетись, Силия... если б я знал, что ты так на них понадеешься, ни за что не сказал бы. Кстати, я хотел послать тебя на чердак. Там лежит сундук со старыми мамиными фотографиями. Где-то у меня был ключ...
— Целый сундук?
— Разберись там немного. Принеси сюда что-нибудь из альбомов. Посмотрим.
— Пап, это так важно для меня. — Она взяла металлический ключик.
— Только сначала позавтракай!
Глотая тосты, Силия описала отцу домик в горах, чистую красоту окрестностей и, конечно, медовый месяц. Рассказ был щедро украшен выдумками. Хорошо, что Джетро его не слышал. Потом поцеловала Эллиса в щеку и поспешно взбежала на третий этаж, пронеслась по верхнему коридору. На чердак вела маленькая лесенка. В детстве Силия любила лазить сюда — на чердаке можно было свободно играть и мечтать, не попадаясь на глаза взрослым. Чердак был полон теней и тайн, которым вовсе не мешали дорогой ковер и еженедельная уборка.
Открыть сундук было делом одной минуты. Ключик мягко повернулся в замке, крышка поднялась. Сверху лежала карминно-красная шелковая шаль. Чуть выцветшая. Та самая. Силия взяла ее дрожащими руками, поднесла к лицу. Шаль еще пахла духами. «Мамины духи», — думала Силия, едва дыша от сжимавших горло рыданий. Перед глазами стоял тот далекий вечер, мама в объятиях отца, горящий в закатных лучах красный шелк.
Кусая губы, она положила шаль на ковер. В сундуке под ней лежали разные родительские бумаги и ежегодники. Силия откладывала их в сторону, надеясь найти фотографии. В, конце концов, добралась — фото лежали внизу вместе с письмами в небольших пачках, перевязанных ленточками. Она села на ковер рядом с шалью и принялась рассматривать их.
Вот картинка, нарисованная ею в четыре года. Мама написала на обороте дату и несколько слов: «Силия такая игрунья, все время болтает и смеется. Я ее очень люблю! » Она беспомощно заморгала, на рисунок закапали слезы. Плач почти заглушил скрип досок за спиной, но она почувствовала чье-то присутствие.
— Силия... что случилось? — Это был голос Джетро. — Не плачь, Силия, я видеть не могу, как ты плачешь!
Он присел рядом с ней, серые глаза были совсем близко. Равнодушный человек не может смотреть с такой тревогой, не может! Силия порывисто обняла его, прижалась лицом к груди. Разве не этого она хотела с самой первой их встречи?
— Мама правда любила меня, Джетро, — горячие слезы жгли его сквозь рубашку, — тут так написано! Господи, если бы она не умерла, если бы я могла подольше побыть с ней!
Джетро устроился на полу поудобнее, притянул ее к себе на колени, обнял и тихонько гладил. В теплых объятиях было так уютно, что рыдания постепенно начали стихать. Как-то незаметно появился носовой платок. Силия вытерла слезы и робко улыбнулась ему.
— Наверно, я ужасно страшная...
В ответ он только крепче обнял ее. Родное лицо было совсем близко. Силия прикрыла глаза и ощутила нежное тепло губ на веках. Джетро целовал ее все горячее, лоб и щеки горели под этими поцелуями. Теперь она всем сердцем тянулась к нему, той же неистовой нежностью отвечая на ласки. Все, кроме Джетро, было далеко и неважно, она чувствовала только кольцо его рук, знакомый запах кожи, жаркие губы. Целуясь все упоительней, они легли на ковер. Тело стало необыкновенно сильным, гибким и теплым, оно раскрывалось, звало, принимало. Джетро еще раз провел губами по ее тонкому горлу, словно щупая рвущийся пульс. Прошептал хрипло:
— Пойдем вниз. На кровати тебе будет удобнее.
— Нет... — Было невыносимо хоть на секунду прервать это чудо. — Я хочу здесь...
Джетро посмотрел ей в глаза, глубоко-глубоко.
— Скажи это еще раз.
Лицо ее залил нежный румянец.
— Я хочу любить тебя здесь. — Каждое слово было правдой, она чувствовала это всем телом. Не было у него никакой другой женщины — так ласкают и целуют только единственную. Она провела губами по твердому подбородку, поцеловала ямки под ключицами, прежде чем он снова увлек ее новой лаской. Силия счастливо засмеялась под желанной тяжестью его тела. Она почти не помнила, как Джетро воевал с кнопками на платье.
Горящий взгляд мужчины на мгновение смутил ее. Но едва Джетро сорвал рубашку и отбросил в сторону, она снова потянулась к нему, провела ладонями по шее, по упругой груди, встопорщила жесткие завитки. Силия не видела, как от этих движений у нее под кружевом колыхались груди. Что-то пробормотав, Джетро приник к впадинке между чашечками лифчика, словно пробуя на вкус тонкую нежность кожи. Откровенная чувственность была новой, но она только крепче обняла его, прислушиваясь к незнакомым ощущениям. Лифчик постигла участь платья и рубашки. Выражение лица, с которым он касался ее, наполняло Силию сознанием своего женского могущества и одновременно необъяснимой покорностью, желанием власти над собой. Не зная, что делать с этим противоречием, она смущенно пробормотала:
— Сними пояс... пряжка царапает...
Джетро торопливо освободился от остальной одежды. У него было прекрасное тело — хорошо сложенное, с рельефными мускулами. Силия восхищенно смотрела на него.
— Что ты так смотришь? Как будто не видела раздетого мужчину.
Видела. Дэррил был почти раздет. Ее восхищение погасло. Она не хотела думать об этом. Не сейчас, не в этих руках.
— Прости, я не хотел тебе напоминать.
— Ты не похож на Дэррила, — прошептала она, обвивая его ногами и целуя со страстью, которую в себе и не подозревала. В ответ он покрыл ее лицо легкими нежными поцелуями.
— Я хочу, чтобы тебе нравилось все, что я делаю.
Силия засмеялась, карий бархат глаз вспыхнул солнечными бликами.
— Нравилось? Я просто обожаю все, что ты делаешь!
— Правда? Но я только начал. — Такая улыбка впервые появилась на его лице. Словно и не было преград, так сурово их разделявших.
— И эти морщинки у глаз я тоже очень люблю.
Он засмеялся, взгляд стал еще нежнее и теплей, в нем засветилась голубизна. Мягко, очень нежно Джетро провел ладонью по упругой груди, погладил губами, нашел желудевый сосок. Медленно поцеловал сначала один, потом второй. Охнув, Силия подумала: можно ли умереть от удовольствия? Каждое прикосновение было открытием, новым шагом по terra incognita, броском в омут. Это страшнее первого полета без инструктора! И восхитительнее...
