— Все готово, — сказала она, натужно улыбаясь.
К ее облегчению, он ответил весело:
— Тогда садимся есть! Надо восстановить силы после тренировки, которую ты устроила мне ночью. Кстати, мисс, я забыл сказать, что вы потрясающе выглядите сегодня утром.
— Да ну, нет!
Ее волосы были еще сырыми после душа, она была в его рубашке, босиком. Не слишком романтично для начала дня или для встречи с возлюбленным за завтраком.
— Ты покраснела, — язвительно сказал Джейк. — Дорогая, не следует становиться напротив солнца. Все, что ты так пытаешься спрятать, просвечивает под рубашкой, и я начинаю сходить с ума. Может, нам отложить завтрак и продолжить беседу в спальне?
— После того, как я батрачила у плиты, готовя тебе еду? Ни за что!
Она полила соусом яйца и поставила тарелки перед ним.
Он отнес тарелки на стол, сел напротив нее и коснулся своим стаканом ее стакана.
— Спасибо за ночь, Салли. То, что ты осталась, много значит для меня.
— Для меня тоже. Хотя я думаю, что не смогу теперь смотреть в глаза твоей теще.
Эти слова были большой ошибкой. Так же быстро, как до этого он наполнялся теплотой и нежностью, его голос мгновенно стал холодным.
— Моей тещи это не касается. Она не имеет никакого отношения к нам, и, в частности, к тебе или тому, что ты делаешь.
— Не совсем так. Она входит в комитет подготовки торжества, и я не могу избегать ее. В последние недели мы видимся довольно часто.
— Я не знал, — сказал он с искренним удивлением. — Она третирует тебя?
— Не особенно. Она немного смягчилась, видимо потому, что я не спорю и делаю, что велят. Вообще, я вношу свою лепту и стараюсь лишний раз не попадаться ей на глаза.
— В этом вся Колетт. Она любит командовать.
— Следует отдать ей должное, Джейк. У нее есть недостатки, но она замечательный организатор. К тому же, она так отвлекается от своего горя.
— Я полагаю, она просто убивает время, — сказал Джейк с иронией. — А что она будет делать, когда вся эта суета закончится?
— Вряд ли она об этом задумывалась. Я думаю, что она, как и все мы, живет настоящим моментом. Ты придешь?
— На торжество? — Он задумчиво посмотрел на коктейль. — Я не планировал, но, если ты туда собираешься…
— Правда, мы не должны быть вместе.
— Ты хочешь сказать, будем притворяться, что не общаемся друг с другом?
Она попыталась рассмеяться, но он действительно не понял, что в этом забавного.
— Не нужно заходить так далеко. Будем вести себя как воспитанные люди, а для публики меня будет сопровождать брат Тома, Френсис.
— И ты думаешь, что я с этим смирюсь? Еще чего!
— Ты должен! Чтобы избежать ненужной критики и сплетен. И потом, всего лишь несколько месяцев назад…
— Я похоронил свою жену. Я знаю, я устал это слышать. Мне жаль, что Пенелопа умерла, пойми меня правильно, но я не жалею, что ее нет со мной. Честно говоря, этот фарс с трауром очень неубедителен.
— Но люди ждут от тебя именно этого.
— Какие люди? — взорвался он, швырнул на стол вилку с ножом и отодвинул свою тарелку с незаконченным завтраком. — Не те, среди которых я провел весь прошлый год! Там у людей не было роскоши соблюдать приличия, и если я чему-то у них научился, так это тому, что жизнь слишком ценная вещь, чтобы ее откладывать, и чертовски короткая, чтобы терять время даром.
— Я не говорю, что это навсегда, Джейк.
Она решила унять его гнев и предоставить убедительные доводы.
— Тогда насколько? Полгода? Год?
— Где-нибудь около двух, да.
— И тебя это устраивает? — Он взглянул на нее с возмущением. — Может быть, ты и готова встречаться тайком столько времени, а я нет. По мне, лучше встречаться в открытую, и плевать на разговоры и осуждение.
— Я не смогу, — сказала она с тоской. — Я хочу, чтобы люди принимали меня. Мне надоело быть отверженной.
— Что, по-твоему, Салли, для этого нужно сделать? Ходить по улицам в дерюге, посыпать голову пеплом и просить у всех прощения за то, что ты нормальная женщина с нормальными женскими потребностями?
— Видимо, я не стала лучше с тех пор, когда боялась опозорить семью и стать матерью-одиночкой.
— Ты не единственная, кто дорого за это поплатился. Женщинам, в некоторых отношениях, больше везет, по крайней мере, никто из мужчин не появится у нее на пороге и не скажет: ты знаешь, а у нас мог быть ребенок! Как тебе это нравится?
— Что за гадости ты говоришь?
— Я вижу, — горько сказал он, — что чужое мнение для тебя важнее, чем мое. И мне хочется спросить тебя, ты действительно хочешь, чтобы мы были вместе?
— Я же не сказала, что не хочу. Пожалуйста, не искажай мои слова! Неужели ты думаешь, что я осталась бы у тебя на ночь и занималась бы с тобой любовью, если бы мне не были так дороги любые мелочи, связанные с нами?
— Не надо задавать мне вопросы! Я уже начинаю думать, что встретился с незнакомкой. Ты никогда не заботилась о том, чтобы всем нравиться.
— Просто я повзрослела. — Она решила попытаться наладить мост через трещину, которая начала образовываться между ними, и потянулась через стол к его руке. — Еще полтора месяца назад, мне даже в голову не приходило, что я однажды проснусь в постели рядом с тобой. Я не думала, что могу так сладко спать и буду счастлива не просыпаться никогда, если в будущем меня не будет ждать ничего замечательного. Неужели я похожа на женщину, потерявшую вкус к жизни?
— Да, пока у тебя будут водиться черные, грязные тайны.
— Но Джейк! — вздохнула она. — С нашей стороны будет оскорблением открыто демонстрировать наш роман, в то время как Бертоны пребывают в трауре.
— Вот как ты это называешь — роман? А я-то считал, что это безграничная, бескорыстная любовь.
— Это шантаж. — Салли была потрясена. — И я не собираюсь на него поддаваться.
— А если я откажусь участвовать в обмане?
— Значит, мы зашли в тупик, — сказала она, ее голос дрожал.
— Так мы о чем-нибудь договоримся?
— Это была большая ошибка.
— Это? — В его голосе прозвучало презрение. — Ты сейчас говоришь о яйцах на завтрак, Салли, или о сексе, который у нас был ночью?
Не позволяя отчаянию выбить ее из колеи, Салли произнесла с превосходным самообладанием:
— Изменилась не только я, Джейк. Ты тоже стал другим. Я полюбила уравновешенного, доброго человека, способного к состраданию. У тебя не осталось ни одного из этих качеств.
— Прости, что разочаровал тебя, — сказал он с упреком. — Видимо, притворство — это твоя стихия, а не моя.
