Перед дверью на чердак Альбан снова остановился в нерешительности. Не так давно он побывал на чердаке и даже не вспомнил о драме, что, впрочем, неудивительно — его интересовало только состояние крыши. Однако с того дня прошло довольно много времени, и он еще не видел бумажника, документов, не знал, что мать была душевнобольной.
Под тяжестью его шагов металлические ступени зловеще дрожали. Дети, должно быть, пищат от страха, карабкаясь наверх! Альбан на ощупь нашел выключатель. Голая пыльная лампочка скупо осветила часть пространства. Остальное, вплоть до самого конца дома, терялось в темноте. Этот этаж никогда не использовался: скаты крыши были очень крутыми и вдобавок разноуровневыми, и стоять, выпрямившись, можно было только в центральной его части.
— М-да, уж архитектор постарался — другого такого дома не найдешь, — задумчиво пробормотал Альбан и не узнал собственного голоса.
Он осмотрелся, силясь понять, что ищет и зачем вообще сюда пришел. Коля справедливо заметил, что никто из них троих не может без волевого усилия произнести слово «мама». Альбан тоже стыдился того, что на похоронах не испытывал искренней скорби.
«Ничего не говорите мальчикам, Коляʹ ничего об этом не помнит…» Что хотел сказать отец в своем путаном письме? Нужно узнать ответ на этот вопрос, как бы ни старалась Жозефина скрыть правду. Речь идет об их семье, о родителях, и они с братьями имеют право знать. Жиля в первую очередь беспокоит наследственный характер болезни, Коля попросту не желает об этом думать. Альбана же обуревало любопытство.
— Тебе придется рассказать, Жо!
В каком именно месте умерла Маргарита? Не осталось ли на необработанном дереве следов? Почему она решилась на самоубийство, если отец любил ее до безумия?
Услышав дребезжание металлической лестницы, Альбан повернулся на сто восемьдесят градусов и увидел в люке голову Валентины.
— Я звала тебя, — с упреком сказала она.
— Здесь я не мог тебя услышать. Я решил еще раз взглянуть на крышу, но она в порядке.
— Ты что-то видишь при таком освещении?
Судя по всему, она ему не поверила. Альбан подошел к лестнице и знаком попросил Валентину спуститься.
— Идем отсюда, здесь еще холоднее.
Он не хотел рассказывать ей о своих тревогах, тем более что этот секрет был не из тех, которыми легко поделиться.
Молча следуя друг за дружкой, они спустились на первый этаж. Очутившись в приятно-теплой кухне, Валентина сухо сказала:
— Сегодня ты ведешь себя странно.
Скорее всего, она права, но причину ему объяснять не хотелось. Альбан подошел к мойке, снял очки и ополоснул их под струей воды, чтобы смыть прилипшую к дужке паутину.
— Честно говоря, только что, у Жо, я почувствовала себя незваным гостем.
— Ну что ты выдумываешь!
— Альбан!
Обернувшись, он увидел, что Валентина не на шутку рассердилась.
—Устроим себе приятный вечер? — предложил он с улыбкой примирения.
— Ты считаешь меня идиоткой? Мне это не нравится.
Он надел очки и, раскинув руки, пошел ей навстречу.
— Иди ко мне, моя Валентина!
—Я не хочу, чтобы ты меня обнимал, я хочу, чтобы ты мне ответил. Почему ты не рассказываешь мне о своих проблемах? Ты редко говоришь, что у тебя на уме, а мне нужно знать, о чем ты думаешь, что чувствуешь. Мне нелегко жить здесь с тобой, когда ты все время молчишь!
Руки Альбана опустились. Он был потрясен — Валентина только что произнесла слова, которые он больше всего боялся услышать: «Мне нелегко жить здесь».
— Не надо было привозить тебя в этот барак, — очень тихо сказал он. — Может, мы еще не были к этому готовы?
Он сказал «мы», не желая сваливать всю вину на нее, но реакция Валентины была мгновенной и яростной:
— Не готовы? Ты не можешь понять, зачем обременил себя женщиной, я права? А ведь я занимаю не так много места!
Глаза ее наполнились слезами, подбородок дрожал.
— Дорогая, ты меня не обременяешь. И можешь занять столько места, сколько тебе хочется, слава Богу, здесь его предостаточно. Но ведь ты привыкла жить в Париже, где полно магазинов, кафе, приятелей, где улицы освещены, в квартире тепло, а на первом этаже твоего же дома — кинотеатр… Ничего этого я предложить не могу.
—А я и не прошу!
— Ты ничего не просишь. Ты такая же молчунья, как я. Послушай, Валентина, если кто-то из нас ошибся, не будем делать из этого драму.
— Ошибся в чем? — крикнула она, снова выходя из себя. — В выборе партнера?
— Валентина… — вздохнул Альбан.
Он так испугался, осознав, что она может собрать чемоданы и уехать, что уже не понимал, насколько двусмысленны его слова и насколько близко они подошли к настоящей ссоре.
— Дадим себе еще один шанс, — сказал он. — Подождем еще немного!
— Черт побери, и это все, что ты можешь мне предложить?
Валентина выбежала из кухни, хлопнув дверью.
5
Наклонившись вперед, уперев локти в колени и положив подбородок на ладони, Жиль с возрастающим интересом слушал своего друга Бертрана.
— Одно из определений шизофрении звучит так: «хронический психоз, глубоко затрагивающий личность». Простыми словами, больной перестает общаться с людьми и реальным миром, замыкаясь в собственном хаотическом мирке.
— Значит ли это, что можно быть нормальным в двадцать, а в тридцать стать шизофреником?
— Некоторые факторы дают толчок развитию болезни. Со временем состояние больного ухудшается. Проистекающие из болезненного состояния особенности поведения часто считают «чудачеством», списывают на недовольство жизнью или обстоятельствами. Близкие больного редко подозревают психическое заболевание, особенно на начальной стадии…
—Характер больного меняется?
Неявно. Первые симптомы — мрачное настроение, стремление к уединению, агрессивность по отношению к близким — редко внушают тревогу. Но когда дело доходит до активной деперсонализации и бессвязности мышления, до самоубийства — один шаг. Жиль выпрямился, вздохнул и поерзал в кресле. Рассказ врача только усилил его беспокойство, но он не мог заставить себя задать прямой вопрос.
— Между нами, — начал он, тщательно подбирая слова, — можно ли сказать… что один человек подвержен большему риску заболеть шизофренией, чем другой?
Психиатр какое-то время молча смотрел на него, потом очень мягко спросил:
— Кого ты имеешь в виду, Жиль? С самого начала в разговоре ты используешь слова «если» и «предположим». Это наводит на определенные мысли, и ты это знаешь. Скажи, о ком идет речь. Обещаю, это останется в стенах моего кабинета.
