Вздох Джерома мог означать что угодно, но Бриджит сделала вывод, что это не сулит ей ничего хорошего.
— Если хочешь откланяться, — резко сказала она, — тебе стоит только сказать об этом.
— Я не хочу откланиваться.
— Ты вздохнул.
Он хмыкнул.
— В самом деле.
— Вздох — это всего лишь вздох, Бриджит. Я устал. Я почти не спал ночью. И сомневаюсь, удастся ли мне выспаться до конца недели.
— Вот как… — Живо представив, как Джером лежит без сна, думая о ней, желая ее, томясь по ней, Бриджит задрожала.
— Джером, — тихим хриплым голосом сказала она.
— Да.
— Не опаздывай в субботу вечером.
— Не беспокойся, — заверил он, — не опоздаю.
18
Джером все-таки опоздал. На несколько минут. Но и их хватило, чтобы Бриджит отчетливо поняла, как будет себя чувствовать, если он вообще не появится или решит вычеркнуть ее из своей жизни.
Слово «опустошенность» даже приблизительно не может передать ее чувства. Она провела эти бесконечные минуты, расхаживая по холлу, то и дело обеспокоенно раздвигая портьеры на окнах. Бриджит оставалось только радоваться, что после работы в саду мать расслаблялась в ванной и не видела свою дочь в столь несвойственном для нее возбуждении.
Бриджит пыталась убедить себя, что причина ее беспокойства носит чисто сексуальный характер, но безуспешно. И лишь когда Джером вышел из своего «роллс-ройса» и она чуть не расплакалась от облегчения, перед ней забрезжила истина.
— О господи, я же влюблена в него! — приглушенно вскрикнула Бриджит.
Она прижала к груди сумочку и сделала титаническое усилие, чтобы сдержать слезы. Правда, сейчас Бриджит и сама не знала их причину: то ли радость, то ли огорчение.
Соберись, девочка! — скомандовала она себе. Значит, ты влюблена в него. Прекрасно. Но он-то не питает к тебе любви, так что не пытайся окружить его романтическим ореолом. Чарити настойчиво предупреждала тебя и была права. Жениться на тебе он не собирается. Ему нужен всего лишь романчик. Все поняла? Отлично! Тогда вперед!
Состроив на лице гримаску обиды, она настежь распахнула парадную дверь, готовая сурово отчитать Джерома за опоздание, но слова упрека замерли у нее на устах.
Джером был в черном с головы до ног. Не в том тусклом похоронного цвета костюме в полоску, который запомнился Бриджит по первой встрече. Этот глубокий черный цвет, отливающий антрацитовым блеском, взывал к греховным мыслям.
Бриджит потребовалось несколько секунд, дабы осознать, что, увидев ее в голубом шелковом платье, Джером тоже лишился дара речи. Пока он рассматривал ее дюйм за дюймом — от высокой прически до каблучков туфелек, она попыталась представить, как Джером воспринимает ее. Судя по восторженному выражению глаз, он был поражен ее внешним видом ничуть не меньше, чем она его. Бриджит покраснела от удовольствия.
Их взгляды скрестились, и уголки его губ дрогнули в сдержанной улыбке.
— А не поменять ли нам обед на поздний ужин? — предложил он. — На очень поздний ужин?
Бриджит замялась. Одно дело завести с ним роман на основе чистого секса. Но будет ли ей под силу отдать свое тело, считая, что к ней пришла настоящая любовь? Ничего подобного испытывать ей не доводилось — во всех смыслах. Откровенно говоря, она перепугалась до смерти.
Заметив ее нерешительность, Джером нахмурился. Какую игру она ведет сейчас? Пытается еще больше завести его, заставив маяться за бесконечным обедом, к которому он не испытывает никакого интереса? И надеется, что, когда наступит решающий момент, он будет настолько ослеплен страстью и желанием, что пообещает ей все на свете?
Может, даже брак?
Эта мысль грубо вернула его к суровой действительности. Всю эту нелегкую неделю Джером с беспокойством думал о Бриджит и о своих греховных желаниях, пытаясь понять, каким образом ей удается разрушать все его представления о ней. Порой даже ему приходило в голову, что она не лелеет никаких корыстных замыслов.
Но в таком случае Бриджит сейчас не медлила бы — она хотела бы его так же страстно, как он хочет ее. Не было бы ни секунды промедления, никаких игр.
— Но если тебе так хочется пообедать, — сдерживая раздражение, сухо сказал он, — то мы, конечно…
— Я… мне вовсе не хочется обедать…
— Тогда в чем проблема?
— Проблема? Я, наверное, немного нервничаю, — призналась она.
Джером вздохнул. Об этом он не подумал. Чем бы Бриджит ни руководствовалась, все же ей никогда не доводилось быть в постели с мужчиной. Он же настолько убедил себя, что это будет просто фантастически здорово, что не дал себе труда остановиться и понять, что Бриджит есть о чем беспокоиться.
Он взял ее за руку и, поднеся к губам, один за другим поцеловал кончики пальцев.
— Доверься мне, — хрипло пробормотал он. Тяга к Бриджит, всю неделю, каждый день и каждую минуту не дававшая ему покоя, достигла апогея.
Бриджит не проронила ни слова, когда он увлек ее за собой на улицу, где усадил в машину. Молчала она и те двадцать минут, что заняла дорога до его дома, и тогда, когда Джером, поставив машину в гараж, вместе с гостьей переступил порог.
Она никак не оценила изысканного убранства его жилища. Ну конечно, с легкой обидой подумал Джером, такие девушки, как Бриджит, привыкли к роскоши. Подобную обстановку они воспринимают как само собой разумеющуюся.
Первые слова Бриджит проронила, когда он ввел ее в спальню и развернул лицом к себе.
— Я не буду спать с тобой в той же кровати, где ты спал со своей женой.
Он был ошеломлен — и дрожащим голосом, которым она ему это сообщила, и чувствами, что скрывались за ее заявлением. Неужели они продиктованы ревностью? Джером надеялся, что так и есть. Ревность — это настоящее, а не выдуманное чувство. Он мог понять и принять его. Одна только мысль, что Бриджит могла бы из его постели перекочевать к другому мужчине, вызвала приступ такой ревности, с которой он еще не сталкивался.
Он притянул Бриджит к себе, и теперь его рот был всего лишь в нескольких дюймах от ее губ. Глаза Бриджит блеснули, и Джером понял, что она испытывает ту же жажду, что и он.
— Кровать не та, — шепнул Джером. — Выставив Эстер, я тут же купил другую кровать.
— В таком случае, все в порядке, — пробормотала Бриджит и прильнула к Джерому.
Страсть бурным половодьем затопила Джерома с головой, и он впился в губы Бриджит, с трудом преодолевая неистовое желание сорвать с нее одежду и тут же, на месте овладеть ею.
Наконец он оторвался от нее, чтобы перевести дыхание, но, услышав, как с губ Бриджит сорвалось его имя, тут же снова с нежностью припал к ней. У Джерома дрожали руки, и он ничего не мог с ними поделать, когда расстегивал единственную пуговичку платья на спине Бриджит. Когда оно сползло с плеч, Джером издал хриплый вздох и, представив, что сейчас Бриджит будет нагой, чуть не ослеп от яркости этой картины. Теперь от его умения владеть собой вообще ничего не осталось. Издав хриплый рык, он подхватил Бриджит на руки и понес к кровати.
