Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Это был период, когда розовые очки свалились с переносицы Франца, и европейское одеяло сползло с ложа смешанной пары. Да и пары уже не было: невротичная мать требовала, чтобы сына отправили в Россию, а отец прятал его в колледже. Он говорил: в этом заведении собраны одаренные дети, можно сказать, будущая интеллектуальная и творческая элита, она и будет определять «коридор возможностей» нашего развития. И Норман будет определять, а пребывание с матерью для него опасно! Франц никогда не обладал даром предвидения, но тут попал в яблочко, как Вильгельм Телль. С другой стороны, он ведь не спрашивал Нормана, желает ли тот становиться новым Аденауэром. А я спрашивал, и знаю, что мальчик тосковал в элитном колледже и к матери просился; в общем, не так все просто.
Последние километры до Минска проскакиваю на попутной машине. Цифры на километровых столбах мелькают с невероятной быстротой, и я сам не замечаю, как старенький «Фиат», именуемый здесь «копейкой», доставляет меня в центр. Есть ли, где остановиться? – интересуется водитель. Есть, но пока я откладываю поездку в новый район с символическим названием «Восток», где живет человек по имени Сэм (что совсем не по-восточному). У меня в записной книжке так и написано: Сэм, а почему Сэм – никто не объяснил. Он тоже не объяснил во время нашего телефонного разговора (я звонил ему из Гродно). Сказал только, что днем обычно работает, и чтобы я заходил вечером.
Здесь, в большом городе, я выделяюсь из толпы и в панаме, и без панамы. Город оглядывается на меня, посмеиваясь и тыкая пальцем: посмотрите на этого бродягу! Он что – партизан? Или боец вермахта, заблудившийся во времени и топающий сейчас по площади Якуба Коласа, чтобы сдаться властям? «Помолчи, Минск! – огрызаюсь я. – Лучше посмотри на себя! На эту площадь, где дома построены немецкими военнопленными, а сейчас по ним едут “Porsche” и “BMW”! Это же абсурд, Минск, ты согласен?» Город с тревогой внимает нахальному «месседжу», а я продолжаю: «Ты только оглянись, Минск, на эту имперскую безвкусицу, на советские фрески на фронтонах ложноклассических зданий! Посмотри на эти скульптурные композиции, где жницы соседствуют со сталеварами! А потом ужаснись красному баннеру, что растянут над центральным проспектом, призывая голосовать за вашего императора! Императоров не выбирают, ты сошел с ума, Минск!»
Придя в себя, город прокашливается от дыма выхлопных труб и говорит: ты очень категоричен, пришелец. Ты явился со своим уставом в чужой монастырь, а этого делать нельзя! У нас даже императоров выбирают, ясно тебе? «Ну хорошо, – отвечаю, – а вот это – разве не абсурд?» Кого ты имеешь в виду, пришелец? «Вот этих молодых людей в красных футболках, на которых черной краской на фоне белого круга изображены серп с молотом. Знаешь ли ты, Минск, что это цвета нацистов?»
Минску нечего возразить, и тогда он использует запрещенный прием. Посмотри, говорит он вкрадчиво, какие девушки гуляют вокруг! Какие у них длинные стройные ножки, какие завлекательные талии, а про глаза я вообще молчу! И я сдаюсь. Девушки тоже на меня оглядываются, иногда хихикают, но я буквально поедаю их глазами – я, жертва походного целибата…
О девушках мы говорим с Сэмом, проживающим на «Востоке» на девятом этаже многоэтажного дома. Квартира Сэма запущена, видно, там не часто бывают девушки, а может, часто бывают, просто не обращают внимания на «бардак» (одно из новых выученных слов). Я тоже стараюсь не обращать внимания, о девушках же говорю исключительно комплиментами.
– На Якуба Коласа? – задумывается Сэм, который постоянно перемещается по захламленному пространству. – Ну, сказал! Хорошие тёлки у нас по Машеровке гуляют, а не по Якуба Коласа!
– Машеровка – это…
– Проспект Машерова. Хочешь, подгоню тебе тёлку? Или двух?
Он вынимает из хлама записную книжку и листает.
– Вот, куча телефонов, так что ноу проблем. Не хочешь? А чего тогда базар развел? Я ведь так, гостя порадовать, сам давно на них забил. На тёлок, в смысле. И тебе предлагаю: забей!
Я сразу отказываюсь от попыток дешифровать жаргон Сэма: слишком много загадочного, а переспрашивать ежеминутно – глупо. Высокий и худощавый, новый знакомый нервно копается в раскиданных повсюду кучах, иногда выуживая какую-то вещь, чтобы упрятать ее в спортивную сумку. Он куда-то собирается, но пока не объясняет – куда. Объясняюсь я: мол, иду пешком, от самой границы, через Гродно, Щучин, Желудок…
Сэм на секунду выныривает из забот.
– Нафига пешком?! У тебя что – тачки нет?
– Чего нет?
– Машины не имеешь?
– Я имею машину. Но ехать в машине бессмысленно: ты ничего не увидишь, ничего не поймешь…
– Ты и без машины ни хера здесь не поймешь. Хотя – какое мне дело? Каждый сходит с ума по-своему.
Одна из выуженных вещей имеет вид помещенного в рамку то ли диплома, то ли поздравительного адреса. Различив под стеклом немецкий шрифт, задаю вопрос: was ist das?
– Это авторское свидетельство, в вашем «Siemens» получил. Козлы! Они мне десять таких свидетельств должны были выдать, только разве от них добьешься? Я вашим мужикам говорю: да плюньте вы, внедряйте без всяких документов! А они говорят: ты сумасшедший! А это они сумасшедшие, я ведь рацухи каждую неделю подавал, а пока каждое предложение, блин, задокументируешь, рак на горе засвистит!
Понятна лишь половина слов, хотя смысл я более-менее улавливаю. Про Сэма мне сказали, что он работал на предприятии «Siemens», ему предлагали остаться, причем на высокооплачиваемой должности, но он вернулся в Минск, как выясняется, еще и обиженный на электротехнический концерн.
– Ну вот, кажется, собрался… Ты надолго, вообще-то, в Хошиминск? Хошиминском мы родной город величаем, у нас ведь главный начальник – натуральный Хошимин. А может, Мао Цзэдун. Ты, кстати, заметил, что на фотографиях у нашего Хошимина – улыбка Джоконды? Загадочная какая-то улыбка, не поймешь: что он ею хочет сказать? Ладно, забей. Я интересуюсь сроками твоего пребывания, потому что хочу тебя в одно место свозить – если временем располагаешь.
– В какое место?
– Очень хорошее. Место the best! Но вначале нужно дела решить.
Сэм что-то бормочет, потом достает из бумажника деньги и, разделив их на три части, рассовывает по карманам.
– Скоро придут, – поясняет он смущенно.
– Понимаю, – киваю я, хотя ничего не понимаю.
– Они каждую неделю приходят, и я стараюсь назначать на одно время.
– На одно время удобнее, – говорю я, уже заинтригованный. Чтобы сократить тягучее ожидание, Сэм рассказывает о работе в концерне: мол, ваша аппаратура – семечки, я ее за два месяца освоил и даже усовершенствовал. Но сейчас я занимаюсь другим. Чем? Счетчики для воды делаю. Нет, это ж курам на смех – я, Сэм, клепаю счетчики для воды! Говорят, скоро для газа будем счетчики производить, но это разве работа?!
– Почему ты не остался в Германии? – спрашиваю. – Тебе же, я знаю, предлагали…
– Почему? – Лицо Сэма кривит очередная гримаса. – Потому что они приходят. Каждую неделю. И на могилы тоже надо… Памятники надо установить, врубаешься?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
