Терпеть не могу трудные слова.
Когда я читаю что-то, написанное невнятными учеными словами, становится тоскливо. Просто трудно понять, к чему клонит автор.
Я не люблю трудные слова и все же время от времени сам ими пользуюсь. Господи, как же это тоскливо.
Мне нравятся слова простые вроде: «Добро пожаловать домой».
Мне нравится, если «Добро пожаловать домой» мне говорит Книга Песен, когда я возвращаюсь по вечерам.
Я незнаком с другими «Добро пожаловать домой».
Я поднимаю Книгу Песен из кресла-качалки и переношу ее на руках в постель.
— Спокойной ночи, — говорит Книга Песен.
И я выключаю свет.
16
Я зачитывал «Генриху IV» выдержки из «Пуританских прелестей детектива» Эрика Рутли.
«Наш двадцатый век можно уподобить „стальному человеку“, замкнутому в оболочку материализма, сверкающую и прочную. Этот человек из стали также обречен, хотя вряд ли даже поймет, что обманчиво прочная броня отрывает его от воздуха и почвы, которые нужны, как пища, гораздо больше, чем громкие слова и идеи.
Никогда еще око человеческое не было столь алчно, как в наши дни, никогда не находилось в таких отчаянных поисках, не рыскало по сторонам, поскольку искусство было отнято от него. Прискорбное непонимание, воспитанное низменными заблуждениями средних классов девятнадцатого века, привело искусство к ситуации самоубийства. Действуя против жажды наживы, которой одержимы средние классы, и пытаясь оздоровить искусство, современная детективная литература, вызревшая из готического романа, утратила контакт с публикой и замкнулась внутри мирка собственных эксцентрических странностей.
В результате детектив стал особым, чисто техническим приемом, он утратил чувство истинного предназначения и стал бесконечно утонченной формой игры для специалистов, для этаких мандаринов, свысока глядящих на остальное общество, отщепенцев, избравших убежище на необитаемом острове, в одиночестве предаваясь интеллектуальным упражнениям.
Призыв Раймонда Чандлера прорвался сквозь всю вековую историю романа загадки и разрушил стены, воздвигнутые теоретической эстетикой. Вот почему, вне всяких сомнений, он услышан сегодня многими, хотя даже они смутно понимают истинное его значение. Тем же, кто остается глух к его обращению, Чандлер манифестирует бессмертную роль искусства, роль, к которой оно призвано и которую призваны исполнять мы. Обступаемый художественными образами, но лишенный корней, своей естественной цели, современный человек неуклонно движется к кризису, природу которого легко можно предугадать».
Внезапно «Генрих IV» насторожил уши.
В дверь зазвонили.
— Там кто-то пришел, — закричала Книга Песен из кухни.
Отложив книгу, я направился к двери.
— Кто там?
Ответа не было.
Я открыл дверь.
Четверо гангстеров стояли на пороге.
Часть третья САЙОНАРА, ГАНГСТЕРЫ
I «Мне так жаль»
1
За дверью находились четыре личности, «засвеченные» на стендах «Разыскиваются. Особо опасны».
У каждого, как и у нас, было свое имя.
«Молчаливый Гангстер» с плотно сжатыми губами переступил порог.
«Мелкий Гангстер» зашел за ним, вскинув ствол автомата, и объявил, что для нас же лучше держать рот на замке.
«Толстый Гангстер» вступил следом, облизывая «чупа-чупс» и принося извинения за внезапное вторжение.
Последним оказался «Красивый Гангстер».
Книга Песен молчком схватилась за мою руку.
— Нам нужно получить урок поэзии, — заявил «Красивый Гангстер».
— Что, прямо здесь?
— Да.
Я повернулся к Книге Песен.
— У нас будут занятия. Приготовь доску и стулья.
2
— Добрый вечер, господа, — приступил я. — Прежде чем начнем, хотелось бы прояснить одно обстоятельство: грабить у нас совершенно нечего. Ценностей здесь никаких.
— Не бойся, Шерлок. Какие идиоты станут громить нищебродов? — рявкнул «Мелкий Гангстер». — Мы здесь совсем по другому делу.
— Вас понял.
Я встал у доски, взяв кусочек мела.
— Не двигаться! — закричал «Мелкий Гангстер».
Он целил в меня из автомата — ствол был направлен прямо в сердце.
— Что там у тебя в руке? — отрывисто спросил он.
— Мелок.
— Зачем? Что ты собирался им сделать?
— Я думал, приступим к занятиям.
— Вот с этим?
— Да.
— Ну-ка дай на него посмотреть. Только не вздумай бросать — пристрелю! Медленно подойди и передай мне — руки сразу вверх!
Осторожно взяв мелок, «Мелкий Гангстер» стал вертеть его в пальцах. Мелок раскололся надвое.
