Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Наша молодость потрачена впустую,
Не повторяйте моей ошибки.
Запомни мое имя,
Потому что мы войдем в историю.
На-на-на-на, на-на-на
Я тычу в нее морковкой.
— Что?
— Прекрати петь, или я за себя не ручаюсь.
Миррен поворачивается ко мне с серьезным лицом. Вытаскивает наушники.
— Можно я тебе кое-что скажу, Кади?
— Конечно.
— О тебе и Гате. Я слышала, как вы шли вниз прошлой ночью.
— И что?
— Я думаю, ты должна оставить его в покое.
— Что?!
— Это плохо закончится и все испортит.
— Я люблю его. Ты же знаешь, я всегда его любила.
— Ты только все усложняешь. Парню и так нелегко. Ты причинишь ему боль.
— Неправда. Скорее он — мне.
— Ну, такое тоже возможно. Ваши отношения к хорошему не приведут.
— Разве ты не видишь, пусть лучше уж он причинит мне боль, чем я соглашусь оставить его, — говорю я, садясь. — Я готова еще и еще раз рисковать, что мы расстанемся, чем вернуться в коробку, где жила эти два года. Я жила в крошечной коробке, Миррен. Я и мамочка. Я и таблетки. Я и моя боль. Я больше не хочу так жить.
В воздухе повисла тишина.
— У меня никогда не было парня, — выпаливает Миррен.
Я смотрю ей в глаза. В них стоят слезы.
— А как же Дрейк Логгерхед? Как же желтые розы и секс?
Она опускает взгляд.
— Я солгала.
— Почему?
— Тебе знакомо чувство, когда приезжаешь на Бичвуд, будто попадаешь в другой мир? И не должна быть той же, какой бываешь дома. Ты можешь быть кем-то получше.
Я киваю.
— В день твоего приезда я наблюдала за Гатом. Он смотрел на тебя так, будто ты была ярчайшей звездой в галактике.
— Правда?
— Я так хочу, чтобы кто-то смотрел на меня так же, Кади! Очень хочу. Сама того не заметив, я солгала. Прости.
Я не знаю, что сказать. Делаю глубокий вдох.
— Не вздыхай, слышишь! — кричит она. — Фигня! Фигня, если у меня никогда не будет парня! Фигня, если никто никогда меня не полюбит, ясно? Вполне терпимо.
Голос мамы доносится со стороны Нового Клермонта:
— Каденс! Ты меня слышишь?
— Что ты хочешь?! — кричу я в ответ.
— У повара сегодня выходной. Я готовлю обед. Помоги мне нарезать помидоры!
— Минуту-у! — Я вздыхаю и смотрю на Миррен. — Мне нужно идти.
Она не отвечает. Я застегиваю свою кенгурушку и плетусь наверх к Новому Клермонту.
На кухне мама вручает мне специальный нож для нарезки помидоров и начинает болтать.
Ай-ай-ай, ты постоянно на маленьком пляже.
Ой-ой-ой, ты должна играть с малышней.
Дедушка не будет жить вечно.
Ты знаешь, что обгорела?
Я режу и режу, полную корзинку помидоров странноватой формы, выращенных нашей семьей. Они желтые, зеленые и красные.
51
Началась моя третья неделя на острове, и на два дня меня вырубает мигрень. А может, на три. Не могу сказать. Таблетки заканчиваются, хотя перед отъездом я взяла сколько надо по рецепту.
Я задумываюсь, не берет ли их мама. Может, она всегда их брала.
Или близняшки снова прокрались в мою комнату, копаясь в вещах, хотя и не должны. Может, они наркоманки.
Или я принимаю больше, чем думаю. Беру лишнюю таблетку, ошалев от боли. Забываю про предыдущую дозу.
Мне страшно говорить маме, что нужно купить еще.
Когда я прихожу в норму, то иду в Каддлдаун. Солнце висит низко. Крыльцо покрыто осколками разбитых бутылок. Внутри ленточки отвалились от потолка и лежат спутанными кучками на полу. Грязная посуда в раковине засохла и покрылась коркой. Скатерти на обеденном столе запачканы. Кофейный столик весь в круглых пятнах от кружек с чаем.
Я нахожу Лжецов в комнате Миррен, все читают Библию.
— У нас спор из-за «Эрудита», — поясняет девушка, как только я вхожу. Она закрывает книгу. — Гат был прав, как обычно. Ты всегда чертовски прав. Девушки не любят таких парней, чтобы ты знал.
Буквы от «Эрудита» разбросаны по всему полу гостиной. Я видела их, когда заходила. Они не играли.
— Что вы делали последние дни? — спрашиваю я.
— Боже, — говорит Джонни, вытягиваясь на кровати Миррен. — Я уже не помню.
— Праздновали четвертое июля, — говорит Миррен. — Мы пошли на ужин в Новый Клермонт, а затем все сели в большую моторную лодку и поехали смотреть на фейерверки в Винъярд.
— Сегодня мы были в кондитерской Нантакета, пончики покупали, — говорит Гат.
Они никогда никуда не ходят. Никогда. Ни с кем не общаются. А теперь, пока я болела, они повсюду побывали, со всеми пообщались?
— «Даунифлейк», — говорю я. — Это название кондитерской с пончиками.
— Да. У них самые восхитительные пончики, — кивает Джонни.
— Но ты ненавидишь пончики с сахарной пудрой.
— Конечно, — встревает Миррен. — Но мы брали глазированные.
— И с кремом, — говорит Гат.
— И с желе, — добавляет Джонни.
Но я знаю, что в «Даунифлейке» делают только пончики с пудрой. Ни глазированных, ни кремовых, ни с желе.
Почему они лгут мне?
52
Я ужинаю с мамой и малышней в Новом Клермонте, но вечером меня снова одолевает мигрень. Хуже, чем прежде. Я лежу в темной комнате. Стервятники клюют просочившийся из моего раздробленного черепа гной.
Я открываю глаза, надо мной стоит Гат. Я вижу его сквозь туман. Через занавески проникает свет, значит, сейчас день.
Гат никогда не ходит в Уиндемир. Но вот он здесь. Смотрит на заметки над моей кроватью. На клейкие бумажки. С новыми воспоминаниями и информацией, которую я записывала с момента приезда сюда, о смерти бабушкиных собак, о дедушке и гусе из слоновой кости, о Гате, подарившем мне книгу Мориарти, о ссоре тетушек из-за дома в Бостоне.
— Не читай мои заметки, — стону я. — Нет!
Он отступает.
— Они же на виду. Прости.
Я поворачиваюсь на бок, чтобы прижаться щекой к горячей подушке.
— Не знал, что ты собираешь истории. — Гат садится на кровать. Тянется и берет меня за руку.
— Я пытаюсь вспомнить, что произошло, но никто не хочет говорить со мной об этом. Включая тебя.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
