Лидер «Кино», недоучившийся пэтэушник Виктор Цой, вдруг превратился не то что в главную, а в единственную рок-звезду страны. И приличный московский продюсер Айзеншпис, который когда-то вел дела не хухрымухры, а серьезных московских ребят из группы «Сокол», плевал на все и мчался в Ленинград умолять Цоя, чтобы тот разрешил ему быть директором «Кино», а Цой обещал подумать и забывал о разговоре сразу же после этого, так что Айзеншпису, который не привык повторять предложения дважды, приходилось повторять их дюжину раз. . . две дюжины. . . пока Цой наконец не соглашался.
Той бесконечной весной конца 1980-х все как-то сошлось. . . Ни Цоя, ни БГ ни разу не показывали по телевизору, но именно этих парней считали божествами от Владивостока до Вильнюса. На рекламу их групп не было потрачено ни копейки, но когда они выходили на сцену, тупая система, которую не могли побороть никакие американские крылатые ракеты, вдруг рушилась сама собой.
В тот момент, когда БГ со своим «Аквариумом» впервые вышел на сцену петербургского спортивно-концертного комплекса, мир изменился бесповоротно и навсегда.
Глава VIII: и снова транс-клуб ТОННЕЛЬ /САНКТ-ПЕТЕРБУРГ/
Осенью 1989-го в петербургском спортивно-концертном комплексе имени Ленина состоялись первые легальные концерты группы «Аквариум». Группа состояла из ночного уборщика в бане, сторожа и двух продавцов арбузов. В свободное от музицирования время на жизнь ребята зарабатывали подпольным показом немецкой порнухи на домашнем видеомагнитофоне своего басиста. При этом концерты продолжались девять дней подряд, и каждый вечер самая большая концертная площадка Северной Венеции была забита под завязку. Для жителей СССР такие вот знаки были понятнее светофора. Дополнительных объяснений не требовалось. Раз уж эти уроды все-таки дорвались до сцены, то, значит, все: Страшный суд уже состоялся и мы живем после конца света. Тогда эти настроения царили не только у нас, но и по всему остальному миру.
1.
Ровно в том же году, когда Ленинградский Рок-клуб все-таки вышел из подполья и на всех сценах страны скакали люди, которых еще за пару лет до этого ни за что не выпустили бы из сумасшедшего дома, модный американский философ Френсис Фукуяма опубликовал работу, которая называлась «Конец истории». Там он на пальцах объяснял непонятливым, что все, кина больше не будет и лавочку с человеческой эволюцией можно прикрывать. После того как СССР развалится, стремиться больше не к чему. В Третьей мировой капитализм одержал окончательную, не подлежащую обсуждению победу. Впереди у человечества лишь рай, цвета соуса из McDonalds.
Популярность фукуямовской книжки была бешеная. Философ внятными словами выразил то, что чувствовал каждый: прежнее кончилось, отныне все будет новым. Все войны окончены, всем страстям пора улечься. Какая, на хрен, война, если русские своими руками разломали самый совершенный в мире космический бомбардировщик «Буран», который перед этим строили полтора десятилетия?! Если на руинах атомной электростанции в Крыму теперь устроен крупнейший в Старом Свете рейв, а с Берлином теперь ассоциируется не Берлинская стена, а Loveparade, во время которого толстые лесбиянки в сиреневых париках взасос целуются с полицейскими? ХХ век плохо начинался и еще хуже продолжился, зато финал его оказался что надо. После треволнений предыдущих десятилетий, все мы заслужили право немного повеселиться.
И люди стали веселиться.
Кино и ТВ сорок лет подряд пугали жителей США и Европы русской угрозой. А теперь генеральный секретарь страшной русской компартии Михаил Горбачев снимался в рекламе итальянской пиццы. Так что геройская гибель в бою откладывалась для молодых англичан или американцев на неопределенный срок. Можно было устроить party. Причем не дома, а где-нибудь в теплых краях. Скажем, на испанском острове Ибица.
Для жителей Северной Европы Испания — это то же самое, что для москвичей Абхазия: тепло, все стоит копейки, а на аборигенов можно не обращать внимания. Народу на этих островах тогда почти не было. Дом можно было снять на все лето за сумму, которой дома не хватило бы и на один раз перекусить в закусочной. А винцом испанцы могли угостить и просто так. Впрочем, как раз вино-то приезжавшая сюда молодежь почти и не пила. Ребята предпочитали совсем иные виды досуга.
Как раз в том году, когда в Ленинграде безумствовали «Кино» и «Аквариум», а Фукуяма в Чикаго дописывал свой бестселлер, на Ибице стали проводиться вечеринки с очень смешной музыкой. Как она в точности называлась, никто еще не знал, но штука была веселая. Ходили слухи, что придумал ее негрдиджей, которого звали Ларри Ливайн. Этот парень не просто менял пластинки, а вытворял тако-о-о-о-е. . . Кроме того, музыку, которую он играл, лучше всего было слушать, предварительно засунув под язык промокашку, пропитанную волшебным растворчиком.
Эра диско давно осталась в прошлом. Да и СПИД заставил гомосексуалистов поумерить пыл. Но самое главное веселье на планете все равно творилось в нью-йоркских гей-клубах. Здесь, как и десять лет назад, каждую ночь происходило черт знает что. Мужчины и женщины (хотя в основном все-таки мужчины) сбивались на танцполе в огромную толпу и вели себя так, будто эта ночь — самая последняя в их жизни.
Главное, что всем им нравилось в музыке, это жесткий басовый барабан. Диджеи теперь не просто ставили публике пластинки, а обязательно сопровождали их ударами драм-машины. Таким образом любую, даже самую хиленькую песенку можно было превратить в убойный хит. Первыми до этого трюка додумались парни из клуба Warehouse, поэтому и музыку с ритмом сперва стали называть «хаус». Потом так же начали играть и во всех остальных клубах Нью-Йорка, Чикаго и Детройта. К середине 1980-х самым модным заведением планеты стал клуб Paradise Garage. В его честь новый стиль какое-то время назывался «гранж».
Впрочем, ни слово «хаус», ни слово «гранж» долго не продержались. Называть новую музыку стали все-таки другим термином. В Америке эта музыка так ведь и осталась развлечением для черных педиков. Приличная белая публика ее почти не слушала. В отличие от англичан: эти влюбились в новинку сразу. Небогатые лондонцы из рабочих семей специально на все лето уезжали на Ибицу, где играла куча черных диджеев, каждый из которых тщательно копировал фокусы того же самого Ларри Ливайна.
Странная бум-бум-бум-музыка, теплые пляжи, хохочущие девушки, легкие наркотики, молодость и ощущение, что раз Советы рассыпались, значит, и войны не будет больше никогда. Ни-ко-гда! Парни неделями не приходили в себя от экстази и танцевали по сорок часов подряд. Все это вместе они называли особым термином, который означает «полный улет», «сумасшедший дом», «развлечение из разряда тех, что потом фиг вспомнишь без того, чтобы не покраснеть». По-английски словечко звучало кратко: «рейв».
2.
Пару лет спустя, к концу 1991-го рейв, наконец, добрался с Ибицы до Лондона. Заскучав в дождливой серой столице, молодые люди стали собираться на пляжные вечеринки в клубах, типа Future или Spectrum, слушать свой рейв, жрать свое «экстази» и ностальгировать: эх, черт возьми, как здорово было летом на Ибице, в следующем году обязательно опять туда поеду.
