— Вы хотите заняться со мной любовью? Но почему?
— Неужели непонятно? Посмотрите на себя, вы же такой обычный!
— Нет, спасибо. Мне не хочется.
Они явно разочарованы. Блондинка говорит брюнетке:
— Видишь, я же говорила, это глупая затея. У него наверняка нет отбоя от женщин!
Нет отбоя от женщин! Ну и фразочка! В прошлой жизни все женщины мира хотели переспать со мной, но это не сделало меня счастливым. Я не вру, иначе зачем бы я захотел со всем этим покончить? И теперь мне не хочется начинать заново.
Однако на обратном пути я заметил, что многие девушки смотрят на меня. Некоторые даже оборачивались, проходя мимо. Я, конечно, был польщен, но не скажу, что это меня обрадовало.
Я хочу только Элизабет. На остальных мне плевать.
— Адам! А я жду тебя! Где ты был?
— В коридоре, у квартиры Элизабет. Я так хорошо спрятался, что ты прошел мимо и не заметил. Думаю, из меня выйдет отличный секретный агент.
— Это точно! Рассказывай, видел что-нибудь?
— Ну, дело в том, что…
— Что?
— Буквально пять минут назад она вышла из дома.
— И что?
— Перед тем как закрыть дверь, она сказала «До скорого».
— Кому?
— Не знаю, я не видел, что там за дверью.
— Может, собака или кошка?
— Знаю, тебе бы хотелось так думать, но…
— Но что? Давай, говори!
— Она послала ему воздушный поцелуй.
— А!
— Да. А потом сказала «Я люблю тебя» и закрыла дверь.
— А…
Так оно и есть. Он живет у нее. Этот парень — не знаю, муж или возлюбленный — живет в ее квартире.
А я… М-да…
Ладно, ничего не поделаешь.
* * *
По результатам голосования господин судья признан самым популярным человеком в мире. Люди всей планеты отдали предпочтение не кому-нибудь, а мне.
Это очень приятно.
Обо мне пишут кучу книг, а Люсинда постоянно с кем-то судится, ведь «господин судья» — это торговая марка.
Ее торговая марка.
В последнее время она уговаривает меня написать автобиографию, уверенная, что, каким бы огромным ни был тираж, люди все раскупят. Я бы, конечно, рассказал о своей жизни, но ведь никто не поверит в мое чудесное превращение. Какой тогда смысл писать? Поэтому я сказал Люсинде, что в моей жизни не было ни одного стоящего события. Она объяснила, что самая обычная, банальная жизнь больше всего интересует людей, и наняла писателя, известного тем, что в его романах абсолютно ничего не происходит. Ему хотя бы не придется особо напрягаться, чтобы сочинить правдоподобную биографию. По словам Люсинды, таких писателей сейчас пруд пруди. Ладно, главное — я получу половину прибыли. Меня это вполне устраивает.
Не зная, куда девать деньги, я назначил Адама своим помощником, хотя на самом деле он ничего не делает, а занимается тремя любимыми вещами: ест, смотрит телевизор и играет с Джеком. Услышав, сколько он теперь будет получать за эти занятия, Адам расплакался от счастья. Это действительно огромные деньги, но я зарабатываю раз в десять больше, не считая процентов с продаж, так что…
Я рад за Адама: он сможет наконец вставить выбитые зубы и сам расплачиваться с девочками, вместо того чтобы занимать у меня.
Но это наш маленький секрет.
При желании Адам даже сможет купить себе дом, но он сказал, что предпочитает жить со мной и Джеком.
Честно говоря, я рассчитывал на такой ответ. Мы отлично уживаемся втроем, и нам больше никто не нужен.
Хотя нет, мне нужна Элизабет. Но у нее есть другой.
Такова жизнь.
* * *
Вокруг все только и говорят, что о господине судье. Я и не думал, что дело примет такой оборот. Люди искусства и владельцы компаний готовы заплатить целое состояние, лишь бы во время передачи я похвалил их произведение или продукт. Им достаточно одной фразы вроде: «Я попробовал этот пудинг, он невероятно обычный!» или «Я видел этот фильм, он потрясающе банален!». Но я всегда отказываюсь, потому что это нехорошо, это называется подкуп.
И потом, мне и так некуда девать деньги…
Но это еще не так страшно. А вот то, что я вижу в новостях, меня действительно пугает.
Красивым людям сейчас нелегко.
Говорят, им не найти работу. Никто не хочется общаться с ними, их не пускают в некоторые рестораны и на дискотеки. Но это не самое ужасное. Я видел интервью с одним красивым человеком: он лежал на больничной койке весь в гипсе и в синяках.
«Думаю, это была одна большая семья. Они вышли из ресторана, выглядели абсолютно нормально, никакие не хулиганы — обычные люди, кто-то помоложе, кто-то постарше. Внезапно они окружили меня со словами, что теперь моя красота ничего не значит, что я ничем не лучше их и больше не смогу зарабатывать деньги смазливым личиком. Они обвинили меня в том, что красивые люди всегда пользовались своим генетическим преимуществом, но, спасибо господину судье, с этим покончено. А потом принялись нести всякий бред, мол, стоит в компании появиться одному красавчику, как обычных людей туда уже не берут, что раньше на телевидении и в шоу-бизнесе были только такие, как я, а простым людям не было смысла соваться туда. Хотя я всего лишь разносчик пиццы. Затем один из мужчин дал мне пощечину, а женщина закричала:
— Идите сюда, давайте поможем ему стать таким, как все! Разобьем его красивую физиономию!
И они принялись бить меня, в основном по лицу. Я упал на землю и свернулся калачиком, надеясь, что они прекратят, но не тут-то было. Нос и скулы хрустели под ударами. Это продолжалось невыносимо долго, но в конце концов они успокоились. Я осторожно поднял голову. Тут ко мне подошел малыш лет четырех-пяти, не больше, и под одобрительные возгласы взрослых пнул меня ногой в щеку со словами: „Вот тебе, красавчик!“ Не скажу, чтобы было очень больно, но мне стало не по себе».
Честно говоря, я очень волнуюсь. Я ни разу не говорил, что красота — это плохо, и не желаю зла никому, кроме Самого красивого человека в мире, ведь мне до сих пор ненавистна жизнь, которую я вел, будучи им. Думаю, люди меня неправильно поняли.
Будь я до сих пор Самым красивым человеком в мире, я бы точно испугался. Скорее всего, мне пришлось бы прятаться. Впрочем, этим я занимался и раньше, и поэтому мне так надоела та жизнь. Но прятаться от чрезмерной любви — одно дело, а прятаться от всеобщей ненависти — совсем другое.
Я не хочу ни обожания, ни травли. Пусть меня оставят в покое или относятся, как ко всем остальным.
Я хочу жить в свое удовольствие.
Неужели я этого не заслужил?
