Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Поскольку она замолчала, Кольский посчитал удобным возразить:
— Ну, что это вы снова?
— Значит, вы считаете?..
Кольский ничего не считал. Он чувствовал себя неловко, и у него сложилось такое впечатление, что пани Добранецкая только по ошибке обратилась к нему, принимая его за кого-то другого. Тем не менее она показалась ему обаятельной и очень доброй. Он не мог представить себе, что эта высокомерная и очень красивая дама так сентиментальна.
— Вы очень добры, — сказал он.
Воцарилось молчание. Из салона доносилась
музыка. Первой заговорила пани Нина.
— Я очень мало знала панну Каньскую. Она была у нас несколько раз и произвела на меня весьма приятное впечатление. Она одна из тех зрелых современных женщин, которые хотят и умеют самостоятельно бороться за жизнь. Мой муж высоко ценит ее способности. Я всегда слышала от него слова одобрения в ее адрес, а вы же знаете, что ему не свойственно потворство.
— О да, — согласился Кольский.
— Вас не удивляет, что я с интересом присматривалась к этой очаровательной девушке? Небезынтересно мне было узнать еще и о том, что вас связывает взаимная симпатия.
— К сожалению, не взаимная, — с горечью заметил Кольский.
— Это выяснилось сейчас, и для меня это было неожиданностью. Кто бы мог представить?
Правда, зачастую доносились разного рода нелестные отголоски о ней, которые я с негодованием опровергала, потому что была совершенно убеждена, впрочем, не меньше, чем вы, что ее отношение к Вильчуру основано исключительно на уважении, принимая во внимание хотя бы его возраст, — ведь он уже почти старик. Кто бы мог подумать! Молодая, красивая, самостоятельная, с виду с безупречной репутацией, бескорыстная… И вдруг как гром среди ясного неба обрушивается такое открытие…
— Не все то золото, что блестит, — сентенциозно, с горечью, с отвращением и презрением ко всему миру произнес Кольский.
Пани Нина снова коснулась его руки.
— О нет, пан Янек, вы не можете ее осуждать. Вы же не знаете, какие моральные или даже… материальные обстоятельства склонили ее к тому, чтобы стать подругой пожилого да еще и непривлекательного человека. Жизнь, жизнь даже такой молодой девушки полна загадок и тайн. Нельзя рассматривать это поверхностно, нельзя а ля летре. Слишком сурово вы судите ее. Я согласна с вами, что для безучастного человека она будет только любовницей Вильчура. Но мы, кто знал ее, не можем это настолько упрощать, ведь зачем-то он понадобился ей. В конце концов, Вильчур уже недолго проживет, а он как будто располагает еще значительным капиталом.
Это, однако, было уже слишком. Пани Нина не рассчитала, свой удар, который не только не попал в цель, но и вызвал обратную реакцию.
Кольский нахмурил брови и почти резко сказал:
— Это неправда. Я точно знаю, что профессор Вильчур разорен, а если бы даже он был миллионером, это не имело бы для панны Люции ни малейшего значения. Уверяю вас, потому что знаю: для нее материальная сторона вообще не существует. О нет, она слишком интеллигентна, а ее бескорыстность даже меня поражала. Я ведь сам не один раз предлагал ей выгодных пациентов, а она отказывалась, ссылаясь на отсутствие времени. А знаете, как она распоряжалась своим свободным временем?.. Она бесплатно лечила в детских приютах и домах престарелых. Пани Нина вернулась на прежние позиции.
— Я всегда была о ней такого мнения, — сказала она. — Всегда. Однако вы согласны, что сами теряетесь в поисках мотивов ее поступка? Все это можно было бы объяснить только безграничной любовью. Такое случается, что молодые девушки увлекаются пожилыми мужчинами или даже влюбляются в них. Возможно, и здесь как раз тот случай, хоть я не допускаю подобной мысли уже хотя бы потому, что доктор Каньская производила на меня всегда впечатление человека здорового как физически, так и умственно, а любовь к такому старому человеку, несомненно, можно рассматривать как что-то ненормальное, противоречащее природе.
Вновь воцарилось молчание.
— Мне рассказывали когда-то, — снова заговорила она, — что знахарство основано не столько на лечении, сколько на убеждении больных в том, что они чувствуют себя лучше. Говорят, что недавно разоблачили где-то в Малой Польше знахаря, который, пользуясь умением гипнотизировать, вымогал у наивных сельских жителей деньги, а у жен и дочерей — то, что они могли ему дать. Мир полон тайн, и я никогда не стремилась проникать в них. Вы знаете, какое я установила для себя правило?
— Какое?
— Просто, когда сталкиваюсь с чем-то непонятным, когда чувствую, что под покровом необычности может скрываться какая-то мерзость, я быстро прохожу мимо. Я предпочитаю сохранять убеждение, что мир прекрасен, а поступки людей интеллигентны и разумны. Таким образом, я защищаю себя от всякой грязи. Я прохожу мимо и, если бы мне даже очень нужно было проникнуть в неизвестное, я бы отказалась. Поверьте мне, что это хороший рецепт.
— Знаете, не от всего можно так легко отойти, — серьезно заметил Кольский.
— Кто говорит о легком! Уважая себя и укрепляя свои человеческие качества, нужно уметь выходить победителем из трудных ситуаций. Не фокус переломить соломинку, несложно отказаться от блюда, которое нам не по вкусу. Мне кажется, что вы относитесь к типу как раз тех людей, которые созданы для преодоления самых больших трудностей. Вы мужественный человек. Если бы вы жили во времена колонизации Америки, то наверняка были бы одним из пионеров.
На балкон вышел профессор Добранецкий и обратился к жене:
— Нина, пан министр уходит и хотел бы с тобой попрощаться.
— Иду сию же минуту, — ответила она, вставая и протягивая руку Кольскому. — Я благодарю вас, это была замечательная беседа. В моей жизни так мало подобных мгновений!.. Я безгранично сожалею, что уезжаю, но ничего не поделаешь: все уже решено и подготовлено. Я не могу отложить свой отъезд, но постараюсь сократить пребывание за границей. Мне хочется еще столько вам сказать и столько от вас услышать. Вы позволите вам написать?..
Смущенный, Кольский окончательно растерялся.
— О да, прошу вас. Буду очень благодарен.
Он низко склонился, целуя ей руку, а когда распрямился, ее уже не было на балконе.
Потрясенный, он возвращался домой. Чтобы собраться с мыслями, миновал свой дом и отправился бродить на Аллею. Уже светало. Над Лазенковским парком серебром прояснялось небо. Присев на одну из скамеек, он стал анализировать впечатления. Он не считал себя и, в сущности, не был глупым человеком, и в том, что говорила пани Нина, он сразу же почувствовал жало ненависти к Люции, замаскированное такими искусными комплиментами. Мнимо защищая Люцию, по сути она хотела дискредитировать ее в его глазах. Но с какой целью? Разве отъезд Люции был каким-то образом связан с особой пани Добранецкой?.. Нет, это бессмысленно. Было еще одно объяснение, но Кольский достаточно скромно оценивал себя, чтобы предположить, что эта великолепная дама влюбилась именно в него.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
