Книга Король говорит! - Питер Конради

Ни один британский монарх не вступал на престол в окружении большего доброжелательства, чем Эдуард, старший сын Георга V. По причине ли его храбрости, блистательно красивой наружности или его общепризнанного интереса к простым британцам (и британкам) новый король, казалось, воплощал в себе все лучшее от двадцатого столетия. «Он наделен подлинным интересом к людям всякого происхождения и положения и обладает знанием, которое восхищает и привлекает во всяком человеке и бесценно в монархе, — знанием человеческой природы», — восторженно писала «Таймс» 22 января 1936 года. И при этом его правление длилось меньше года и закончилось одним из величайших кризисов, какие когда-либо переживала британская монархия, в результате чего его младший брат был вынужден занять трон, к которому он не стремился и к которому его не готовили.

Хотя Эдуард с ранних лет отличался обаянием и красивой внешностью, в юности он был очень застенчив. Затем в 1916 году, когда ему было двадцать два года, двое приближенных отвели его к опытной проститутке в Амьене, и та, как рассказывают, «смахнула с него эту крайнюю застенчивость»[84]. С тех пор он словно старался наверстать упущенное время.

Подобно своему деду Эдуарду VII, принц Эдуард обожал ночную лондонскую жизнь. Считается, что известная журналистка Диана Врилэнд, которая вела колонку моды, пустила в оборот прозвище Золотой Принц и утверждала, что все женщины ее поколения были влюблены в него[85]. Эдуард мало интересовался попытками своих строгих родителей найти для него подходящую невесту и предпочитал многочисленные любовные связи. Весьма скандальной было длившаяся шестнадцать лет связь с Фридой Дадли Уорд, женой члена парламента от партии либералов. Прекратив отношения с ней, просто перестав подходить к телефону, принц переключил свое внимание на Тельму, леди Фернесс, жену виконта Фернесса, родившуюся в Америке, сестру-близнеца Глории Вандербильдт. С нею у него был краткий роман.

В Бэрроу-Корт, доме мужа близ Мелтон-Моубрей, в 1930 или 1931 году (в зависимости от того, чьему рассказу верить) Тельма познакомила принца со своей близкой подругой, миссис Уоллис Симпсон. Довольно привлекательная, стильно одетая женщина тридцати с лишним лет, в девичестве Бесси Уоллис Уорфилд. Она родилась в 1896 году в Пенсильвании, в старинной, но обедневшей семье, что, по-видимому, объясняло ее склонность к стяжательству. В 1916 году она в возрасте двадцати лет вышла замуж за Эрла Уинфилда Спенсера, американского авиатора, но он сильно пил, и они развелись в 1927 году. Годом позже она удачно вышла замуж за Эрнеста Симпсона, американского бизнесмена, обосновавшегося в Лондоне и имевшего связи в светском обществе.

Как позже герцог Виндзорский упоминал в своих мемуарах, начало их отношений было довольно своеобразно. Ища ни к чему не обязывающую тему для разговора, он спросил у нее, не страдает ли она, будучи американкой, от отсутствия в Англии центрального отопления. Ответ удивил его.

— Извините, сэр, — сказала она, насмешливо глядя на него, — но вы меня разочаровали.

— Каким образом? — спросил принц.

— Каждой американке, которая приезжает в вашу страну, задают этот вопрос. От принца Уэльского я надеялась услышать что-нибудь пооригинальнее[86].

Прямота ее обращения покорила Эдуарда, постоянно окруженного льстецами. Поначалу они, вероятно, были просто друзьями, но отношения их превратились в любовную связь, когда в январе 1934 года Тельма уехала в Америку навестить сестру. Летом того же года принц пригласил Уоллис и ее мужа в путешествие на борту «Розауры», 700-тонного парома, только что переделанного в роскошное прогулочное судно лордом Мойном, бизнесменом и политиком, чья семья основала пивоваренную компанию «Гиннесс». Эрнест был вынужден отказаться из-за деловой поездки в Америку, но Уоллис отправилась без него. Именно тогда, как она впоследствии утверждала, она и принц «пересекли ту черту, что отмечает неопределимую границу между дружбой и любовью»[87].

Тот факт, что принц Уэльский имеет любовницу, даже если она замужняя американка, не представлял серьезной проблемы, хотя взгляды их современников и были несколько иными, чем в те времена, когда предыдущий носитель титула, будущий Эдуард VII, бегал за женщинами всего Лондона. То есть при условии, что она остается любовницей. Но принц, по-видимому, не склонен был принять точку зрения своего предшественника на различия, существующие между теми женщинами, что годятся в любовницы, и теми, что имеют надлежащее происхождение и положение для будущей королевы. Это грозило бедой, хотя до нее еще оставалось несколько месяцев. После того как он стал королем, популярность Эдуарда росла вместе с его любовью ко всему новому и модному. Во время посещения шахтерских поселков в Южном Уэльсе, особенно сильно пострадавших от Депрессии, он привел толпу в восторг, заявив, что «надо что-то сделать». Те, кто его окружал, не испытывали особого восторга: он уволил многих дворцовых служащих, в ком видел символы и хранителей старого порядка, и оттолкнул от себя многих из тех, кто остался, урезав их жалованья в интересах экономии, в то же время щедро расходуя средства на драгоценности от Картье и от «Ван Клифф и Арпелз» для Уоллис. Испытывая терпение министров, Эдуард часто опаздывал на встречи или отменял их в последний момент. Доставляемые ему красные чемоданчики[88], содержащие государственные документы, над которыми монарху надлежит прилежно работать, возвращались от него с опозданием; бумаги часто бывали не прочитаны, и на них красовались следы от стаканов виски. Министерство иностранных дел предприняло беспрецедентный шаг и стало помещать отправляемые ему документы в защитные обложки. Эдуард быстро уставал от того, что называл «нескончаемой каторгой королевской повседневной жизни». Предупреждение Георга о том, что как монарха его старшего сына «не хватит и на год», начинало казаться пророческим.

Король был в отчаянии, положение было безвыходным: Уоллис Симпсон не собиралась уезжать, да он бы и не позволил ей. В попытке добиться невозможного, он заводил речь о том, чтобы сделать ее герцогиней Эдинбургской или заключить с ней морганатический брак (при котором ничто из титулов и привилегий мужа не переходит ни к жене, ни к детям), хотя в Британии не было прецедента подобного союза. К смятению всех политических партий, возникло даже предположение, что Эдуард может вынести решение своей судьбы на суд всей страны[89].