Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
Командующий 17-й армией издал следующий приказ:
8 августа 1944 г.
Солдаты 24-й танковой дивизии!
С сегодняшнего дня 24-я танковая дивизия выходит из состава 17-й армии, получившей задачу на наступление. Верная своей кавалерийской традиции, 24-я танковая дивизия, ведя подвижные боевые действия под Ландсхутом и Райхсдорфом, обеспечила образцовое прикрытие развертыванию 17-й армии и образованию прочного фронта от Карпат до Вислы. В течение 10 суток дивизия находилась сначала в районе восточнее Вислока, а затем севернее Вислы, ведя тяжелые наступательные и оборонительные бои с переправившимся через Вислу противником. Благодаря ее стремительному удару в направлении на Майдан, а затем ожесточенной обороне Жужинского плацдарма дивизией были созданы условия для наступления, в которое переходит армия в день, когда дивизия выходит из ее состава.
За бои, проведенные в образцовом духе и выдержке, я объявляю свою благодарность и признательность дивизии и ее начальникам и желаю вам, солдаты 24-й танковой дивизии, счастья и успехов.
Подписано: Шульц, Генерал пехоты
На санитарном танке меня доставили на главный перевязочный пункт, находившийся в амбаре за рядом тополей и парой рощ, в непосредственной близости от поля боя. Несмотря на суету, которая там царила, военный врач быстро подошел ко мне, осмотрел и вколол прививку от столбняка. Потом русская медсестра («добровольная помощница») подготовила ожоговые компрессы и наложила их на обожженные участки кожи, отчего боль немного утихла. Но ее можно было терпеть, только если я держал руки кверху и двигал ими туда-сюда. Совершенно измученный, я сидел с другими товарищами перед амбаром и ждал, что будет дальше.
Из группы раненых отобрали транспортабельных, и вместе с ними на санитарной машине меня доставили в полевой госпиталь под Тарновом. И там сразу же на месте оказались врачи. Они сделали мне перевязку и не захотели верить моему сообщению, что русские уже стоят под Дебицей. После перевязки меня положили в постель. Я сказал санитару, что у меня есть фотоаппарат, который я продолжал носить на шее. И с его помощью была сделана фотография перевязанного танкиста в полевом госпитале.
Ночью я уже лежал в санитарном поезде, состоявшем из новых скоростных вагонов с полками, расположенными вдоль вагона в два этажа. Врач и санитары поезда сразу же начали заботиться о раненых. Мне дали предписание как можно больше пить. Потом я услышал с койки подо мной недовольный голос:
— Я — офицер и имею право на офицерское купе в санитарном поезде!
Это был еще один опыт войны, показавший мне, что бывают офицеры, для которых доброе отношение в санитарном поезде менее важно, чем классный шильдик на вагоне, в котором их везут. Пока поезд стоял на вокзале в Кракове, ворчливого офицера вынесли из «элегантного» вагона санитарного поезда.
Полученное 4 августа 1944 года ранение стало поворотным пунктом в моей солдатской жизни. До сих пор я прошел долгий извилистый путь, после этого мне тоже предстояла очень извилистая, но короткая, всего восьмимесячная дорога, завершившаяся избавлением благодаря окончанию войны.
Мой друг по 12-му эскадрону унтер-офицер Армин Штольце вел дневник. В нем можно было прочитать: «1.8. — 3.8.1944 г. экипажи танков расформировываются. 4.8.1944. Танк 1241 — подбит и не подлежит восстановлению, его командир — вахмистр Шма — ранен. 1211 обер-вахмистр Ассман погиб, унтер-офицер Бётгер — сильные ожоги (лицо и руки), отправлен в лазарет».
В резервном госпитале
Санитарный поезд шел своим путем к месту назначения — станции МауэрОлинг поблизости от Амштеттена (Австрия) — через Верхнюю Силезию и Чехословакию. Благодаря большой петле, по которой шел поезд, он два раза пересекал границу Рейха, и поскольку при каждом пересечении границы для отпускников с фронта полагался подарок, то сестры Красного Креста вручили мне два подарка. В Мауэр-Олинге поезд остановился, и я увидел на платформе большое количество сестер Красного Креста и много санитарных машин на заднем плане. Через некоторое время меня вместе с другими ранеными вывели из поезда и отправили в находившийся там тыловой госпиталь. Он размещался в нескольких зданиях клиники нервных болезней, на территории очень красивого парка. Зеленые лужайки, по ним ведут дорожки, обсаженные кустами. Множество деревьев при хорошей летней погоде создавали впечатление сельской атмосферы. Я попал в место мира и спокойствия. Место, которое мне показалось подходящим для скорого выздоровления.
У меня снова появилось время для чтения книг из госпитальной библиотеки и газет. В местной австрийской газете я тогда прочитал сообщение эсэсовского репортера Ахима Фернау, которое меня ужасно взволновало. С одной стороны, в нем описывалась абсолютно реальная картина отступления на всех фронтах, перечисление ряда последовательных поражений, а с другой стороны, в итоге предсказывалась скорая победа. Под заголовком «Секрет последнего этапа войны» он писал:
«29 августа. Самое позднее, через полгода мы узнаем то, что ныне известно лишь немногим. То, что последний этап войны, начавшийся 16 июня 1944 года, имеет тайну, и то, что три месяца: июнь, июль и август — в действительности имеют совсем другое лицо, нежели то, которое мы себе представляем.
То время, которое мы сегодня, непосредственно сегодня, переживаем, самое драматичное, которое можно было бы когда-либо переживать в современной истории. Более поздние времена ясно и точно покажут, что речь шла о миллиметрах и секундах и что можно было рассчитать, почему Германия победит.
Это фанатичная мысль, представить себе, что это действительно так, потому что в настоящий момент перспектива выглядит совершенно иначе. Пали Харьков, Сталино, Днепропетровск, Умань, Смоленск, Псков, Витебск. Советы надвигаются все ближе и ближе. Пали Киев и Львов, Советы стоят под Варшавой, Краковом, у Восточной Пруссии. Дивизии бросаются им навстречу и вынуждены отходить, гибнут полки, огромное количество вооружения пропадает в русской грязи, нет самолетов, артиллерии, танков, но что-то может наконец их остановить. Но следующий день тоже ничего не приносит. Медленно, но постоянно надвигаются Советы.
В Италии лопнул нарыв Неттуно. Пал Рим. Англичане наступают, тянут с собой чудовищные массы артиллерии и авиации и сейчас находятся под Флоренцией. 8 июня началось вторжение с чудовищным адом разрывающихся бомб и снарядов. Англичане и американцы прочно закрепились в Нормандии, наши контрудары потерпели неудачу. Не прекращаются налеты английской авиации на Германию, разрушающие наши города. Так выглядели июнь и июль.
Этими холодными словами нужно сказать это, потому что это — правда. И это честь наших солдат. Это ужасная картина. Но она не соответствует действительности. Если мы сами не знаем этого и не сможем доказать, то сам Черчилль лучше всех научит нас, и он не будет медлить, потому что для него эта картина выглядит совсем по-другому. И без того через полгода об этом будет знать каждый.
Англия и Америка начали войну в 1939 году, который был неблагоприятным. Оба государства к ней еще не готовы. США даже не смогли сразу официально вступить в войну. Немецкое превосходство было однозначным. Англия знает об этом, только не догадывается о размахе всего этого. Ее расчет гениален по своей простоте и восходит к политике Питта. Необходимо с самого начала ее предотвратить, чтобы стратегией, вооружением или храбростью война была решена как можно раньше. При любых условиях война должна достигнуть фазы всеобщего истощения. Тогда она примет характер, необходимый Англии и США: волновое движение, качели. Я прибегаю к этому термину, так как мы не должны забывать, что скоро все пойдет в обратную сторону.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
