Пять чалдианцев медленно побрели прочь от трупов и вновь взобрались на собственных скакунов. Едва люди отошли, некоторые вороны вновь принялись пикировать на падаль, но в последнюю секунду птицы шарахались в сторону, не желая садиться на странную плоть, и разражались негодующим карканьем от голода и разочарования.
Марвик оторвал взгляд от мертвых лошадей и посмотрел на Имбресс. Она изучала другой след, ведущий от впадины на северо-восток, к дороге, и уже повернула своего мерина в том направлении. Очевидно, женщина рассказала все, что собиралась.
— Получается неувязочка, — заметил Марвик. — Если Мадх смог прочесть то же самое заклинание и оно позволило лошади проходить трехдневное расстояние за два дня, они давно должны были достичь Улторна.
— Вы правы, — ответила Елена через секунду. — Но министр и господин Каррельян, похоже, не слишком экономили на покупке коней. Сомневаюсь, что нам удалось бы приобрести лучших, чем те, на которых мы едем сейчас. С другой стороны, вы присматривались к останкам коней Мадха? Очень широкая грудная клетка, но, могу поспорить, довольно короткие ноги. Упряжные лошади, пригодные для экипажа, но не для седла. Что еще можно найти на переправе Джоллума? И, держу пари, нынешние не лучше. Фермеры предпочитают силу, а не скорость. Возьмите мою лошадь и упряжную клячу, пока они еще не выдохлись. Рамус сможет отнести меня вполовину дальше. Прочитайте заклинание над упряжной лошадью, затем измотайте Рамуса, и та выиграет всего час или два за день.
Марвик кивнул, на его губах появилась слабая улыбка.
— Значит, если заклинание убивает лошадей каждые два дня, Мадх и Хейн неожиданно окажутся пешими в добрых пяти днях пути к югу от Нью-Пелла.
С этими словами он пришпорил лошадь, игнорируя протесты свой натертой седлом задницы и стараясь сосредоточиться на том, что узнал. Если хоть чуть-чуть повезет, они никогда не попадут в сердце Улторна.
Почти в сотне миль к северу от Дандуна Хейн злобно дернул поводья, вынуждая лошадь резко остановиться. Тварь начинала сдавать. Ее чалая шкура приняла нездоровый сероватый оттенок, большая часть гривы выпала. От хвоста осталось всего несколько жалких прядей, которыми она отгоняла мух, привлеченных запахом близкой смерти и потому настойчиво преследующих путников. Однако жалкое создание, в которое превратилась лошадь, продолжало трусить той же резвой рысью, как будто только что покинуло конюшню Родди.
— Обращайся с лошадью помягче, — произнес Мадх своим обычным тоном медленно и преувеличенно равнодушно, маскируя отвращение, которое он испытывал к своему спутнику. С каждым днем, с каждой шлюхой, с которой путался Хейн, с каждой небольшой кражей или грубой выходкой убийцы Мадх все чаще задавался вопросом, разумно ли держать его при себе. Хейн был опасен и непредсказуем… но это, напомнил себе Мадх, относилось к любому мощному оружию, и, вполне возможно, дикость Хейна вновь сослужит свою службу еще до того, как они пересекут границу Индора.
— Обращаться помягче? — переспросил Хейн, хрипло рассмеявшись. Почему? Она просто собирается подохнуть, как и остальные. Я считаю, даже скорее. Эта, похоже, отбросит копыта в самое что ни на есть ближайшее время.
— Ты говорил это и два дня назад, — сухо ответил Мадх. — Лошадь проживет столько, сколько нам нужно, если ты соизволишь обращаться с ней осторожнее.
— Как ты? — фыркнул Хейн.
Его ответ вызвал лишь слабую удовлетворенную улыбку, скользнувшую по лицу Мадха. Несмотря на невероятную тягу Хейна к убийствам, таинственные ритуалы индорца несколько нервировали его. И хотя Хейн, не задумываясь, мог прирезать человека, словно свинью, он почему-то содрогался до глубины души, наблюдая за тем, как Мадх пичкает лошадей вороньей кровью. Мадх и раньше догадывался об истинных чувствах своего спутника, но теперь он окончательно удостоверился.
— Здесь не найти места для привала, — чуть позже сказал Хейн, выбирая иной предмет для жалобы.
— Я говорил тебе, что этот участок дороги будет пустынным. Нам снова придется ночевать под открытым небом.
И это также послужило Мадху поводом для очередной легкой улыбки. Он знал, как тяжело было Хейну отрываться от женщин и карт, от мужчин, которых он мог задирать, от мягких пуховых перин и еще более мягких грудей, на которые он мог опустить голову, уже начавшую обрастать колючим ежиком волос. Скорее всего, сегодня ночью доза лекарства, залитая в шприц убийцы, увеличится по сравнению с обычной.
Хейн ответил ему злобным взглядом.
— Если завтра к этому времени мы не доберемся до жилья, нам придется всю дорогу до Нью-Пелла идти пешком.
— Я не собираюсь идти пешком, — ровным голосом ответил Мадх. — Мы найдем новых лошадей, когда они нам понадобятся.
И он осторожно пришпорил свою измученную лошадь, пустив ее легкой рысью на север.
Выругавшись, Хейн наблюдал, как его работодатель уезжает. Убийца подумал, что зря не настоял на полном расчете. Сейчас бы он уже расслаблялся в северной Гатони, где женщины не столь религиозны, послав подальше и Чалдис, и Индор…
Но что-либо изменить он уже не мог и потому наградил лошадь жестоким пинком. Как и ожидал Хейн, она перешла в галоп, но произошло и нечто непредвиденное: его стремя прошло сквозь мертвенно-серую кожу твари, словно сквозь бумагу, и убийца почувствовал, как его пятка стукнулась о ребра клячи. Лошадь потрусила вслед за Мадхом, и индорец взглянул на спутника с холодной неприязнью.
— Молись, Хейн, чтобы ты не повредил животное непоправимо.
Но помочь уже не могли никакие молитвы. Спустя два часа в уголках рта животины начали появляться хлопья кровавой пены. Несчастная тварь продолжала бежать рысью сквозь ночь все с той же бездумной сосредоточенностью, но, когда чуть позже она стала покрываться желтовато-красной кровью, Хейн понял, что прикончил животное. Мадх ничего не сказал, он молча направил свою лошадь прочь от дороги, в густую, высокую траву. Кляча Хейна двинулась было следом, но всего через пятьдесят ярдов, похоже, собралась упасть. Мадх развернул лошадь и, взмахнув длинным ножом, привязанным у луки седла, одним ударом обезглавил умирающую кобылу. Голова покатилась по земле, и через секунду тело под Хейном рухнуло, а сам убийца полетел в грязь.
Но в полете Хейн сгруппировался и, едва коснувшись земли, уже снова был на ногах, его обнаженный меч поблескивал в лунном свете.
Мадх соскользнул с лошади, игнорируя обнаженное лезвие, и нагнулся, чтобы подобрать отрезанную голову.
— Ты значительно задержал нас, — небрежно произнес индорец. «Интересно, — подумал он, — осмелится ли Хейн напасть?» Жестокое оскорбление вместе с открытой спиной могло послужить непреодолимым соблазном, который, возможно, не в силах перевесить даже награда, обещанная Хейну в Индоре. Эта ситуация должна послужить полезным тестом на надежность убийцы. Как минимум на надежность его алчности.
Хейн, стоявший у него за спиной, не издал ни звука.
— Нам придется ехать вдвоем на моей лошади, — продолжал Мадх безразлично. — А это значит, что тварь сдохнет до полудня. Боюсь, нам все же придется прогуляться пешком.
