А в Бьер их просто не пустили. Ведьма почувствовала укол злости. Оказалось, что за время их отсутствия какой-то ушлый проходимец, прикинувшийся магом, начисто обнес отделение гильдии купцов. Те надавили на хозяина города, и ворота Бьера закрылись перед всеми колдунами. А поскольку вычислить ведьм было так же сложно, как заметить павлина в курятнике, стража при воротах не дала им сделать и шагу по мощеным улицам города. Эри едва-едва удалось угомонить разбушевавшуюся подругу, которая горела желанием снести ворота вместе с их караулом. Колдунье пришлось дать начальнику смены немалую взятку только для того, чтобы попасть на несколько часов в город и закупиться у алхимика. А закупиться было просто необходимо – ингредиенты для некоторых снадобий самостоятельно достать невозможно, да и стеклянная посуда на деревьях не росла. В итоге порядком утомив лошадей и друг друга своим нытьем, троица нашла прибежище в первом более-менее крупном городе. Охтед был уныл, неинтересен, но в нем было достаточно лавок, а базар отличался неплохим разнообразием товаров. Однако с наступлением ночи жизнь в городке практически замирала, и Айнен не представляла, куда себя деть. К тому же на такой периферии трудно было услышать свежие новости, да и шансы получить заказ уменьшались с каждым днем. Колдунья успела возненавидеть это место за те месяцы, которые она тут прожила. Она любила шумные торговые города, в которых роскошь сочеталась с бедностью и грязью, с шумом, вонью и жестокостью. Ей были по душе долгие поездки по безлюдным местам, где она оставалась с Эри наедине под огромным небом, и можно было неделями не видеть людей. Но вот такие захолустья выматывали ее до предела. Айнен не любила скучать: когда ей нечем было убить время, в голову приходили ненужные мысли и воспоминания, которые она безуспешно пыталась вытравить из своей памяти. Чем меньше был город, тем больше он напоминал ей родину. И от этих воспоминаний во рту появлялся привкус желчи.
Вспоротые мешки, мука, вмешанная в грязь, хохот, адская вонь гнилых зубов и дым… И вот уже лопасти ветряной мельницы кружат в безумном огненном танце и рассыпаются на угли, потому что жар так силен, что даже кости превращает в пепел.
Колдунья сплюнула на мостовую и подняла голову. Солнце садилось, заставляя каждое стекло Охтеда пылать огнем. На мгновенье Айнен позволила себе поверить, что город действительно горит, и улыбнулась. Но ей следовало торопиться. Проснулась женщина поздно – капризный желудок заставил ее поспешно покинуть теплую постель и отправиться на поиски курятины. Женщина, которая приносила еду, с сожалением развела руками, но пообещала приготовить куриный суп, если хозяйка добудет где-то курицу. Но базар закрывался рано, а Айнен и так потратила много времени на бесцельные блуждания. Теперь ей следовало поторопиться, если она не хотела провести всю ночь со сведенным от голода желудком. Однако колдунья лучше ориентировалась в местных кабаках, чем в торговых лавках, так что успела порядком поплутать по узким улицам, прежде чем поступилась своей гордостью и спросила у прохожей старушки дорогу к рынку. Теперь же ей пришлось двигаться чуть ли не бегом, с трудом узнавая описанные ориентиры. Айнен волновалась не зря – к тому моменту, как она все-таки дошла до базарной площади, последние лавочники прибирали свое добро. Самое шумное в городе место укуталось в слегка вонючее одеяло молчания, которое иногда прерывали звуки падения особо ценных товаров, сопровождаемые руганью их хозяев. Но Айн удалось расслышать слабое кудахтанье, и она рванула на звук. Под ногами противно чвякали разбитые овощи и воняло навозом; на одном из поворотов колдунья едва не упала, поскользнувшись на рыбьей требухе, но, несмотря на все препятствия, ей удалось добраться до птичницы. Полная пожилая женщина упаковывала последнюю клетку в свою тележку. Айнен обрадовалась ей, как старой подруге, – вопреки всем потугам Лина желудок колдуньи периодически превращал ее жизнь в ад, существовать в котором можно было только на курином бульоне и сухарях.
Птичница окинула необычную клиентку настороженным взглядом. Пытаясь совладать со своим дыханием, Айн подверглась тщательному осмотру. От продавщицы не укрылись ни драгоценные камни в ушах, прикрытые густой шевелюрой, ни добротная ткань одежды, ни штаны с длинным сюртуком, ни дорогие мягкие сапоги, которые, к сожалению, сильно пострадали от уличной грязи. Так что колдунье снова пришлось обзавестись золотой курицей. Недовольно ворча, Айнен извлекла из кошеля монету и мертвой хваткой вцепилась в клетку с кудахчущим ужином. К чести торговки, ее птица оказалась действительно хорошей: тяжелой и жирной, откормленной на славу. Проводив тележку птичницы недобрым взглядом, Айн решила не торопиться домой. Она неспешно двинулась от рынка в сторону ратуши: обычно именно там можно было узнать новости. Она слабо верила в возможность заказа, но полностью исключать такой вариант не следовало. Поэтому день за днем кто-то из их маленькой компании наведывался к городской ратуше со смутной надеждой на нормальную работу.
У главного здания Охтеда всегда царило небольшое оживление. Там собирались местные нищие и недовольные властью, ожидая если не подачки, то хотя бы толики внимания сильных града сего. Брезгливо переступая через груды вонючего тряпья, которыми попрошайки отмечали свою территорию, колдунья приблизилась к широкой доске, к которой обычно прибивали объявления и указы лорда-феодала.
Ее внимание сказу привлек новый лист дорогой белой бумаги. На нем вычурным почерком размашисто были написаны слова: «Высокородный лорд Гилберт, хранитель Рокнеста, нуждается в деятелях магических боевых. За услуги жалует золото и камни большой ценности».
Айнен прижала к себе клетку с курицей и счастливо расхохоталась.
Лунное стекло плавилось медленно. От высокой температуры оно потеряло свою полупрозрачность и сейчас было похоже на густую комковатую сметану. Брин подкинул угля в топку, разбудил чумазого мальчишку, чьей обязанностью было качать мехи, и присел на табурет в нескольких шагах от печи со стеклом. Он не спал уже двое суток, но поручить кому-то следить за такой ценностью не мог, так что продолжал тупо смотреть на огонь в топке, пребывая в состоянии мучительного полусна. Его помощник, выбранный за молчаливый характер, безропотно делал свою работу.
Лунное стекло было капризным материалом. Расплавленное, оно было похоже на металл, и его требовалось ковать, а когда оно снова остывало, то напоминало смолу. В руках стекольщика оружие из этого чудного материала было очень прочным и довольно гибким, в руках обычных людей становилось таким же хрупким, как привычное стекло. А касаясь плоти магов, рассыпалось на мельчайшие бритвенно острые осколки. Само прикосновение к стеклу мага не убивало. Но осколки, попавшие в кровь, становились губительными. Раненые колдуны не всегда умирали сразу. Мучения некоторых длились часами, пока кровь разносила стеклянную крошку по телу. Брину приходилось пускать в дело такие клинки несколько раз. Правильно выкованный стеклянный меч не разбивался при ударе – он просто становился у́же, оставляя в теле колдуна тонкую кромку. Но этого было достаточно. Этого всегда было достаточно.
Некоторые кричали долго, и эти воспоминания все чаще будили стекольщика по ночам.
Но он был милосерден. И честный стальной нож нередко приходил ему на помощь.
