— Но если Берн и в самом деле шармаль, то почему он не может очаровать меня? Или его чары действуют только на женщин?
— О нет. Шарму подвластны все. Мне говорили, что замыслам шармаля могут противостоять только те, кто уже испытал его воздействие, но сумел спастись. — Ренайя бросила косой взгляд на Дорьяна, которому оставалось надеяться только на то, что она не станет развивать эту тему дальше.
— Но вы знаете, кто такой Берн, а значит, он не сумеет воздействовать на вас? — спросил Дорьян.
— Нет. Мне надлежит самым внимательным образом следить за собой, иначе я могу угодить в ловушку. Но ты, несмотря на свою молодость, уже встречался с шармалем и сумел каким-то образом разгадать его.
— А шармаль бывает женского пола?
Ренайя кивнула.
«Я разгадал ее, однако на это ушло так много времени».
— Значит, разум шармаля можно считать больным? — спросил Дорьян, надеясь, что элловена Ренайя не сумеет заметить, насколько отчаянно он хочет услышать положительный ответ. — И возможно ли в таком случае его исцеление?
— Весь опыт, вся мудрость Замка свидетельствуют об обратном, — ответила она негромко. — Это пытались сделать. И меня учили, что любое израсходованное на шармаля количество жизненной силы лишь укрепит его разрушительные способности. Шармали очень опасны, их сила обманчива.
Дорьян моргнул, пытаясь скрыть разочарование.
— Берна удалят из Замка?
— Да, как только мне удастся убедить Совет в его сущности. Заметить шармаля способны только мистивы и геновены. Мне следовало бы сразу предупредить всех целителей, однако я усомнилась в справедливости собственного заключения. Но как только мы обнаружим Сару и Берна, я не стану откладывать.
— Но что вы скажете им? И что, в сущности, представляет собой шармаль?
— Дар шармаля в известном смысле обратен дару мистива. Берн ощущает то, чего мы хотим в наибольшей мере. И дар этот используется не для того, чтобы целить, а чтобы улавливать других и ставить их себе на службу.
Дорьяну сделалось муторно, он пожалел, что не настоял вовремя на откровенном разговоре с Сарой.
— Но что будет, если он подчинит Сару себе?
— Этого я и боюсь. Если Берну удастся совратить дар Сары… — Шаги Ренайи чуть замедлились. — Но помочь ей может только правда. Правда всегда предпочтительнее, во всем, а при ее даровании человек может жить только правдой.
— Ее даровании? А какое оно у нее?
— Она фирана. Духовная воительница.
— Фирана… А что это значит — быть воином Духа?
— Фиран умеет сражаться духовным оружием. Это великое дарование, Дорьян, всем элловенам Замка придется как следует потрудиться, чтобы дать ей надлежащее воспитание.
Дневной свет вокруг них вдруг переменился, Дорьян поднял голову. Облаков на небе не было, тем не менее небо померкло, будто солнце было на нем огромным фонарем, который вдруг привернула чья-то рука. Немыслимо. Однако цветы вокруг словно потускнели, а ветви над головой поникли.
— Нет, — прошептала элловена Ренайя. — Не может быть.
— Чего не может быть, элловена?
— Нет, — произнесла она еще раз. — Последняя теццарина не может оставить нас.
— Теццарина?
— Огромная птица. Век за веком теццарины обитали на вершине этого холма и общались с целителями, связывая нас с элловенством. — Ренайя беспомощно огляделась и как-то сразу сделалась похожей на увядающий сорванный цветок. — Птицы начали исчезать несколько месяцев назад. И вот осталась только одна. Элловены пытались совместными усилиями оградить ее и удержать. — Она подняла тонкую руку. — Свет! Он сделался лишь отзвуком прежнего — такого, каким должен быть. Боюсь, что и последняя теццарина оставила нас.
Не дожидаясь ответа Дорьяна, она ускорила шаг. Какое-то время оба молчали. И за новым поворотом увидели впереди спускавшихся им навстречу Сару и Берна. Сара смотрела на Берна преданными глазами.
— Привет, элловена, привет, Дорьян, — проговорил Берн любезнейшим тоном, словно встреча эта была самой обыкновенной.
Сара вздрогнула.
— Где вы были? — спросила элловена Ренайя взволнованно.
— Мы прогуливались, элловена, — ответил Берн. — Обследовали Замок. Сара хотела убедиться в том, что на ваши древесные кольца наложены действительно крепкие печати.
Сара отшатнулась, не скрывая смятения.
— Но вы… вы не могли пройти дальше шестого кольца? — проговорила элловена.
— Еще как смогли, элловена. И через шестое, и через седьмое, — выпалил Берн с довольной ухмылкой.
Глядя на Сару, элловена Ренайя попыталась набрать воздуха в грудь.
— И вы видели теццарину… птицу то есть?
— Да, — ответил Берн. — Но теперь ее там нет.
— Нет? — воскликнула элловена. — Прошу вас, не шутите так.
— Почему она была в клетке? — спросила Сара дрогнувшим голосом.
— Клетка защищала ее.
Шагнув вперед, Берн схватил Ренайю за обе руки и заглянул в ее сокрушенное лицо.
— Разве вы не знали, что от нее можно ждать только беды, элловена? — проговорил он негромко. — От нее, от внучки Кариида Завоевателя. Тот же род, те же цели. Ее не следовало даже впускать в Замок.
Взволнованный Дорьян поглядел сперва на элловену Ренайю, потом на Берна, потом на Сару. О чем говорит Берн? Кто здесь внучка короля Кариида?
Даже в своей далекой Эмменде Дорьян достаточно наслышался о боевых деяниях Кариида, короля-воина, правителя Архельда. Но у Кариида была одна-единственная дочь, которую звали Ториной. И дочь эта вышла замуж за Ландена, наследного принца Белландры, изгнанного из своего королевства войсками Кариида. Их романтическую повесть воспевали барды.
А Ланден некогда спас жизнь сливийского новобранца по имени Кабис, потерпевшего кораблекрушение в океане как раз во время битвы при Главенрелле.
Значит, Сара — дочь Ландена? Не ошибается ли он? И откуда это может быть известно Берну?
— Я бы остановил ее, элловена, — говорил Берн. — Но не знал, как это сделать.
Казалось, что все живые краски оставили лицо Сары. Побледнели даже ее губы. Дорьян справился со смятением; он попытался прикоснуться к ней долей своей жизненной силы. «Все будет в порядке, Сара. Все будет в порядке».
— Как вы устали, элловена Ренайя, — проговорил Берн. — Могу ли я предложить вам свою руку на этой неровной тропе? Прошу вас.
Элловена Ренайя, вдруг сделавшаяся совершенно крохотной и съежившейся, опустила свою маленькую ладонь на локоть Берна. Дорьян хотел хоть что-то сказать, чтобы она смогла стряхнуть с себя чары шармаля, но слова не шли с языка.
Через мгновение Берн и элловена Ренайя скрылись из вида. Дорьян испытывал огромное желание броситься следом за ними, напасть на Берна, повалить его на землю и кулаками выбить из глаз эту лживую искренность. Однако он не покинул Сары. Он не мог оставить ее сейчас, когда на лице ее столь отрешенное выражение. Опасаясь, что она упадет, он попытался поддержать ее за плечи. От его прикосновения она осела на землю и укрыла лицо руками. Дорьян опустился подле, не зная, что можно сейчас сказать.
