Теперь же он допускал промах за промахом, не помогая разрешить главную проблему, а только усугубляя неловкое положение Жюстин.
Лорд Каслтон потянулся к звонку, намереваясь попросить у стюарда большой бокал бренди, но вдруг замер и прислушался.
Неужели это ему показалось?
Спустя несколько мгновений он окончательно уверился в правильности своего предположения. Но откуда доносится плач — из каюты справа от него или слева?
Легким движением он поднялся на ноги, вышел из каюты и остановился перед дверью Жюстин.
Последние сомнения рассеялись.
Он поднял руку и постучал.
Плач прекратился, но никто не ответил.
Расправив плечи, лорд Каслтон еще раз постучал и решительно толкнул дверь.
Жюстин сидела за столом, похожим на его собственный. Перед ней лежал лист бумаги. Судя по всему, она что-то писала, но от ее слез чернила растеклись по бумаге.
Девушка подняла голову в полном недоумении.
— Милорд, что… что я могу для вас сделать?
Лорд Каслтон вошел в каюту и присел на край стола, оставив дверь полуоткрытой.
— Мисс Мэнселл, я не могу слышать, как вы страдаете, и не предложить вам помощь, какой бы ни была причина вашего несчастья.
Девушка подавила рыдание.
— Милорд, я не страдаю. По меньшей мере… — она бросила взгляд на залитое слезами письмо. — Просто… просто я пишу родителям и на меня вдруг нахлынула сильная тоска по дому.
Жюстин вертела в руках перо, избегая смотреть лорду в глаза.
— Вас в самом деле беспокоит только это?
Она ничего не ответила, и лорд Каслтон решил вновь прибегнуть к отеческому тону.
— Я знаю, лорд Мэнселл надеялся бы на мою помощь, если бы его дочь попала в беду.
При этих словах Жюстин вспыхнула.
— Я не попала в беду, милорд. Я очень счастлива. Сэр Томас хороший человек, и мне в самом деле повезло, что он хочет на мне жениться. Как раз об этом я пишу родителям.
Лорд Каслтон почувствовал свою полную беспомощность.
Он не мог сказать против Уотсона ничего такого, о чем бы знал наверняка.
Все, что открыла ему Ариадна, говорилось по секрету. Проронить хоть слово значило бы бросить тень на ее кузину — девушку, с которой произошла та некрасивая история. И очень маловероятно, но возможно, что в том деле имело место какое-то недоразумение.
Маркус знал, что Ариадна осуждала Уотсона, да он и сам его никогда не любил, но не могла ли она сгустить краски?
Доказать, что Уотсон испытывает финансовые трудности, он тоже не мог.
— В таком случае я вас оставляю, — медленно проговорил лорд.
Жюстин не спускала с него горящих глаз, ее щеки раскраснелись, а руки сжались на коленях в кулачки.
Лорду Каслтону хотелось обнять ее, сказать, что все будет хорошо и что у нее никогда больше не возникнет причин плакать, — он об этом позаботится.
Но вместо этого он поднялся.
— Однако прошу, помните, что я в соседней каюте. Если вам когда-нибудь понадобится помощь, достаточно просто крикнуть.
— Ваша помощь мне не понадобится, милорд, — ровным голосом ответила Жюстин. — Но вы очень любезны. Мой отец будет вам весьма признателен.
Девушка посмотрела на полуоткрытую дверь, только теперь дав понять, что нервничает.
— Я попросила бы оставить меня.
Лорд Каслтон мгновенно понял: если миссис Арбетнот или — боже упаси! — Уотсон пройдет мимо, Жюстин окажется в очень неловком положении.
— Разумеется, — сказал он и быстро вышел из ее каюты.
Что происходит? Желает ли он разрыва между Жюстин и Уотсоном только потому, что сам хочет ухаживать за девушкой? Когда они впервые встретились, он обвинил Жюстин в антропоморфизме — приписывании собаке собственных чувств. Не грешит ли он сейчас тем же?
Маркус позвонил и заказал бренди.
Оставшись одна, Жюстин выбросила последний вариант послания к родителям, достала чистый лист бумаги и, не раздумывая, быстро, и кратко написала:
«Дорогие мама и папа!
Среди пассажиров корабля я встретила сэра Томаса Уотсона. Он напишет вам с Мальты и попросит моей руки. Он знаком с папой, и я надеюсь, что вы ответите ему согласием.
Я очень рада, что привлекла внимание человека, который станет достойным мужем.
С любовью,
ваша дорогая дочь Жюстин».
Не перечитывая, девушка опустила письмо в конверт, запечатала и написала адрес.
Наконец-то она почувствовала, что может раздеться и лечь.
Только когда Жюстин снимала белое кружевное платье, ей впервые пришло в голову, как опасно было писать в нем письмо. А если бы корабль внезапно качнуло и чернила пролились бы на платье?
Но даже эта пугающая мысль не помогла уйти от другой, тоскливой, которая охватила девушку после того, как лорд Каслтон покинул ее каюту, сначала так неожиданно в ней появившись.
Он был так добр!
Жюстин хотелось броситься ему на шею и молить вытащить ее из кошмарного сна, в который она провалилась. Вместо этого она только и думала, что о безнадежности своей любви к лорду Каслтону. А еще о том, как бы он стыдился ее, если бы она поддалась порыву.
Девушка забралась в постель, накрылась одеялом и, стараясь не проронить лишнего звука, разрыдалась. Она плакала, пока сон не сморил ее.
Когда утром Жюстин проснулась, корабль уже причалил в гавань Валлетты. Вокруг снова царила суета и слышались крики чужеземного порта.
Жюстин решила спуститься на берег и поискать все-таки брату подарок. Они должны были простоять в порту девять часов — времени предостаточно, чтобы найти магазин.
Девушка надеялась, что к тому времени, как она будет готова покинуть корабль, сэр Томас уже сойдет на берег. Она заранее сказала сестрам Арбетнот, что не хочет гулять по Валлетте. Хотелось передышки от событий, нахлынувших на нее так внезапно.
«Если бы только, — думала Жюстин, — провести день одной, оставив тревожные мысли о будущем. Лишь один день! Тогда, возможно, я смогла бы вести себя с сэром Томасом как полагается».
Быстро пройтись по магазинам, быть может, одним глазком взглянуть на собор — и сразу назад, греться на солнце и рисовать.
Девушка надела широкополую шляпу, чтобы спрятать лицо и голову от солнца, которое припекало все сильнее, и поспешила к трапу.
— О, моя Жюстин, — сказал сэр Томас, внезапно появившись рядом с ней. — Я шел вас искать. Сестры Арбетнот сказали мне, что вы не собираетесь на берег, но я вижу, что вы все-таки хотите посетить Валлетту. Мы можем пойти вместе.
