Раздался оглушительный раскат грома, земля затряслась под ногами. Молнии сверкали вокруг них. В воздухе летали искры, чувствовался запах гари. Ветер ломал ветви, словно зубочистки, и уносил с собой все, что было рядом.
Дразнящая улыбка исчезла с лица Гизеллы.
— Сарай в ста метрах за твоей спиной.
В сарае они нашли кусок фанеры.
— Этого хватит, мисс Красивые Ножки. Возьмись за меня одной рукой, а другой держи фанеру. Этот ветер может запросто вырвать ее из наших рук. Готова?
Гизелла прикусила губу и кивнула.
Несколько долгих страшных минут они добирались до бунгало. Гизелла падала, фанера вылетала из ее рук. Ураган «Брут» впечатлял. Они боролись со штормовым ветром страшной силы…
Спустя некоторое время Митч вбил последний гвоздь в фанеру.
— Думаешь, выдержит? — Гизелла посмотрела на доску, которая гнулась и скрипела.
Митч промолчал, он не мог заставить себя сказать ей правду. Даже страшно было подумать, что могло бы произойти, если бы барьер не выдержал.
И он не мог ей об этом сказать.
— Конечно. Я вбил так много гвоздей в нее, что понадобится неделя, чтобы оторвать их все.
«Или она просто порвется под натиском «Брута», словно лист бумаги», — подумал про себя Митч.
Рев наполнил воздух. «Брут» ворвался в комнаты.
Митч закружился на месте, вбежал в спальню, схватил с кровати подушки и покрывало. Уже через секунду он был рядом с Гизеллой и вталкивал ее в крошечную ванную комнату.
— Митч? А этот звук и есть то, о чем я думаю?
Громче. Ближе. Гул сотрясал дом. Люстра в столовой позвякивала. Воздух становился разреженным. Стало трудно дышать. Митч и Гизелла ощутили страх.
— Держись, Дороти, или мы потеряем дорогу в страну Оз и не сможем увидеть Волшебника.
* * *
К счастью, торнадо пронесся над домом и не разрушил его. По крайней мере их убежище, ванная комната была целой и невредимой.
Митч поднял подушку над головой и насвистывал что-то.
— Ураган кончился.
Он поискал что-то на полу и зажег свечу. Комната осветилась мягким светом. Митч поднял свечу, чтобы рассмотреть Гизеллу.
— Ты похожа на промокшую крысу.
Гизелла окинула его взглядом. Его обнаженная грудь была все еще влажной. Капли воды прилипли к ее волоскам, а мокрые шорты обрисовывали все мышцы и выпуклости. Она возбудилась. Ей захотелось притронуться к нему, любить его… Пока он не покинул ее навсегда. Ей захотелось, чтобы он поверил, даже если ей придется всю ночь без умолку нашептывать ему свою историю. Она сделает это. В конце концов, он никуда от нее не сбежит. Однако Гизелла составила и другой план.
— А ты похож на дурачка, — заметила она.
Он усмехнулся, а потом показал на дубовый туалетный столик с мраморной столешницей:
— Нет ли здесь полотенец?
Гизелла наклонилась, чтобы открыть дверь тумбочки, провела своим задом по его бедрам, но поспешила отодвинуться.
— Ой, извини.
Митч проглотил слюну.
— Нет проблем. Дай мне… гм… дай мне только подвинуться.
— Да? А куда? Ты что, встанешь на унитаз?
— Тебя прямо-таки распирает сегодня. Послушай, дай я достану полотенца. Отодвинься назад.
Митч подлез к столику. Гизелла стояла на унитазе, опустив голову, чтобы не стукнуться о низкий потолок. Он открыл тумбочку и пошарил внутри.
— Вуаля! Полотенца.
Он расстегнул ширинку.
— Что это ты такое делаешь? — Гизелла резко распрямилась, стукнулась о косой потолок и вскрикнула: — Ай!
— А что я, по-твоему, делаю? Я вытираюсь, — ответил он, поднимая на нее глаза. — Нельзя сидеть в этой мокрой одежде. Не то подхватим воспаление легких.
— Но…..
— Мисс Красивые Ножки, ты что, с ума сошла? А где мне еще переодеться?
Очередной порыв ветра с треском ударил по крыше, будто напоминая им вновь, что их жизням все еще угрожает опасность.
— Если ты думаешь, что я выйду за дверь только для того, чтобы переодеться, подумай об этом еще раз…
Ее упрямый взгляд заставил Митча глубоко вздохнуть.
— Ну ладно, ладно. Ты будешь первая.
Гизелла спустилась с фарфорового унитаза и вырвала у него из рук полотенце.
— Отлично. Отвернись.
— Зачем? Дорогая, я тебе напомню, что видел каждый сантиметр твоего красивого тела…
Он заговорил хриплым шепотом.
Шепотом, от которого у нее по спине пробежали мурашки. Шепотом, который вселял в нее надежду… и подал идею.
Она пожала плечами:
— Тогда подбери себе что-нибудь.
Не сводя глаз с Митча, она расстегнула свою мокрую блузку, которая все еще липла к телу, и бросила ее в раковину. За ней вместе с ее ажурным бюстгальтером последовали шорты, которые пришлось буквально отдирать от кожи. На ней остались лишь полупрозрачные ажурные трусики.
Митч не сводил с нее глаз. Его глаза впивались в нее, выдавая возбуждение. Он просто благоговел перед ней.
Гизелла долго вытиралась, до тех пор пока тело не согрелось. Она обернулась полотенцем, завязав его на груди. Сняла мокрые трусики, взяла его руку и сунула их в нее.
— Твоя очередь, — пробормотала она нежным голосом. Она стояла и смотрела на него голодными манящими глазами.
Он сжал ее трусики, на которых все еще держался ее мускусный запах. Его тело напряглось от возбуждения и желания. Он что-то пробурчал. Митч сам не был уверен, что это было. На него смотрела Гизелла. Он чувствовал, что лишается самообладания. Гизелла протянула руку и прикоснулась к его груди. Кончиком пальцев она медленно обводила его соски. От ее нежных ласк он содрогнулся так, будто в него ударила молния. Кровь его гудела, по всему телу растеклось желание. Неистовое, как дождь, барабанивший по крыше. Митч быстро снял шорты, потянулся к полотенцу, но Гизелла опередила его. Она нежно вытирала его, дотрагиваясь до его паха. Возбуждение завладело им полностью. Митч опустился вниз, увлекая за собой Гизеллу, и раздвинул ей ноги. Они обхватили его, и ее жаркая необузданная страсть поглотила его.
Боже! Она была самим совершенством! В ней было все: и гром, и молния, и… чудодейственная прохлада. Он купался в горячем дожде ее страсти, пропитывался им и проникал все глубже и глубже. И все же он не мог достичь желанной глубины. Он хотел ее всю, без остатка, проникая в нее снова и снова…
Она вскрикнула, прижалась к нему. Он испытал острое наслаждение, едва сдерживая свою страсть. Гизелла снова и снова увлекала его за собой, наполняя его существование особым смыслом. Он занимался сексом со многими женщинами, но только с ней он ощутил чувство настоящего упоения. Гизелла… его техасская леди… Женщина, которой он никак не мог довериться.
