— Рассказать, как мне это удалось? — Хохлов самодовольно откинулся. — Вышла целая история — заслушаешься.
— Нет, не сейчас. Позволь, я просто ею полюбуюсь. Хохлов подозвал официанта.
— Пусть на минутку уберет всю эту зелень, — попросил Старлиц. — Хочу угостить тебя славным турецким пивком.
Зета послушно спрятала деньги в розовый виниловый рюкзачок корейского производства с эмблемой «Большой Семерки» — семью извивающимися в танце мультяшными фигурами с вытаращенными глазами. Страны Тихоокеанского бассейна исправно снабжали поклонниц предметами поклонения.
Зета отодвинула жареную корочку.
— Я ем только белое, — сообщила она.
— Тебе нравится группа «Большая Семерка»? Зета ретиво закивала, хлеща себя косичкой по шее.
— Первая и вторая мамаши покупают мне все их белые эмблемы.
— Никогда бы не подумал, что у тебя получится такая хорошенькая дочка, — признался по-русски
Хохлов. — Настоящая американская красотка! Знаешь, кого она мне напоминает? Помнишь детскую инициативу по укреплению мира?
— Перелет Матиаса Руста?
— Нет, не того свихнутого немца, а американскую девочку-пилота.
— Ту, что потом погибла в авиационной катастрофе? Забыл, как ее звали…
— И я забыл. — Хохлов вздохнул. «Холодная война», дело прошлого. — Он пристально посмотрел на Старлица. — Их надо беречь. Присматривать за ними, пока они у нас есть…
Официант принес две бутылки «Эфес Пилснер».
— Ты не голоден? — спросил Хохлов.
— Я перекусил в отеле, но… — Старлиц заглянул в меню. — Пожалуй, креветки. И бараньи отбивные. Пахлава у вас хорошая? Несите. У нас праздник.
Хохлов с наслаждением выпил холодного пива и, указав на рюкзачок Зеты, попросил ее на своем ломаном английском отдать деньги. Она протянула ему две аккуратные пачки — настоящие и поддельные доллары, потом приступила к проверке остальных, считая про себя.
— Чудесное дитя! — сказал довольный Хохлов. — Она покорила мое сердце. Как будет по-английски «это твой отец»?
— This is your father, — сказал Старлиц.
— Девочка, — молвил Хохлов важно, указывая пальцем на Старлица. — Зенобия! This is your father.
Зета подняла глаза.
— Это мой отец?!
— Да, Леха Старлиц — твой отец.
— Это правда? — спросила она, заглядывая Старлицу в глаза.
— Правда, Зенобия, я твой папа.
Зета кинулась к нему и обняла худыми руками за шею. Старлиц неловко похлопал ее по спине. Девочка была длинная и на удивление мускулистая. Хотелось сравнить ее с саженцем, бойко идущим в рост.
— Я очень рад нашему знакомству, Зета, — выдавил Старлиц, прокашлявшись. — Продолжай помогать дяде Пулату, а то у него все деньги разлетятся.
— Хорошо. — Она послушно села. — Дайте еще, дядя Пулат.
— Некоторое время мы с тобой побудем вместе, Зета, — сказал ей Старлиц чужим голосом. — Не возражаешь? Нам надо друг к другу привыкнуть.
— А я познакомлюсь с группой?
— Обязательно!
— Со всеми?
— Со всеми. Будут тебе и автографы, и майки. Ты заткнешь за пояс победительниц радиоконкурсов.
— Класс!!! — взвизгнула Зета.
— Мне пора обратно в отель, — сказал Старлиц по-русски. — Раздавать подзатыльники, подписывать счета, подгонять их всех со сборами. Вечно какой-нибудь кризис, вечно что-то не ладится… Хотя, знаешь что? Пусть все это катится подальше!
— Согласен.
— У меня есть дела поважнее. Никогда не видел ничего подобного. Она — чудо! Существо, появившееся на свет благодаря мне!
Хохлов вежливо подал Зете новую пачку купюр.
— Девушки очень хорошо выполняют мелкую работу, — сказал он. — Пора научить ее готовить. Начнем, пожалуй, с борща.
— Иди к черту, Хохлов! Что ты в этом смыслишь? У тебя же нет детей.
— Верно, и я безутешен. — Хохлов шмыгнул носом. — Мой никчемный племянник не в счет. Но до
этой минуты я ни разу не пожалел о том, что не стал отцом. Я никогда не был женат. Девушки были, конечно, и много… — Хохлов пренебрежительно пожал плечами. — Летчик сверхзвуковой авиации всегда на виду. Но подходящей женщины я так и не нашел.
— Говорят, найти подходящую женщину — редчайшая удача. Хочешь креветок? — Вопрос Старлица предназначался дочери.
— Хочу. То есть, наверное, нет. — Зета осторожно сняла с креветки панцирь, чтобы изучить цвет содержимого.
— Если честно, то я не очень-то и искал, — сознался Хохлов. — Однажды я сделал женщине предложение. Это была богатая племянница Березовского… Я ей был не пара. Она, конечно, поступила мудро. К тому же она была еврейкой.
Старлиц наблюдал, как Зета пробует на вкус белый капустный лист.
— Я не женился на ее матери, — сообщил он.
— Неужели? Почему?
— Во-первых, их было целых две. Сразу две женщины в твоей постели — это, согласись, слишком ответственно.
Хохлов недоверчиво приподнял брови.
— Ты соблазнил сразу двух, Леха? Ты?
— Я! Точнее, это была не постель, а гамак. А они были лесбиянками.
— Папа! — позвала Зета тоненьким голоском.
— Что?
— Эй, папа!
— Что, Зета?
— Ты был когда-нибудь внутри его самолета? Там так классно!
— О чем она тебя спрашивает? — поинтересовался Хохлов.
— Я не знал, что у тебя здесь есть свой самолет, — сказал ему Старлиц.
— Не совсем мой, — ответил Хохлов, разглядывая пиво в бутылке. — Он принадлежит президенту Милошевичу.
— То есть югославским военно-воздушным силам?
— Нет, лично сербскому президенту. Знаешь, он себе на уме. Слободан Милошевич — великий человек, ему под силу изменить ход истории. Двадцатый век уже не рождает таких людей.
Старлиц задумчиво кивнул, пододвинул Зете креветки и принялся за аппетитные отбивные.
— Я слыхал, что его жена тоже незаурядная особа.
— Еще какая! — оживился Хохлов. — Мирьяна Маркович любит опасности. Она принадлежит к породе старых большевичек. — Он вздохнул. — Дело не в том, что я не люблю женщин. Я их очень ценю. Проблема во мне самом: я просто не в состоянии представить себя в роли мужа — скучного типа, не отрывающегося от газеты, отца семейства, каждое утро завтракающего одним и тем же за одним и тем же кухонным столом… Когда я с женщиной, мне хочется ее изумлять и не хочется ее возбуждать! Я корчу из себя голубоглазого героя со шрамом.
— Ты и есть такой герой, ас. Хохлов уже успел посерьезнеть.
