Через несколько мгновений стало ясно, что если не поменять ситуацию кардинально, то страшное случится уже через секунду. Морт с глухим ревом вывернулся из-под божественной мучительницы, завалил ее на постель и почти упал сверху, больше не позволяя ее рукам своевольничать. Он снова держал ее распятой, в исступлении целуя нежную кожу, загоравшуюся от его прикосновений.
Фиджи стонала и извивалась под его могучим телом, мечтая только об одном — раствориться в нем полностью, стать единым целым с этим прекрасным мужчиной, чей облик столько лет не давал ей спокойно спать.
Она выгнулась и обхватила Морта ногами, раскрывшись вся, словно дивный тропический цветок, навстречу лучам жаркого солнца. Морт хотел сдержаться и на этот раз, он все еще мнил, что контролирует ситуацию, но…
Это было так легко и естественно, так плавно и прекрасно, так правильно и божественно… Это было как поцелуй ангела.
Плоть стала едина, и дух стал един, и Фиджи только прерывисто и жадно втянула воздух искусанными и счастливо улыбающимися губами, когда мир вокруг завертелся в золотой карусели и взорвался мириадами сверхновых звезд. Маленькая и смешная боль утонула на самом, дне этих вспышек, и последнее, что Фиджи Стивенс видела, улетая в небеса, было юное, счастливое и растерянное лицо Ее Мужчины, бестолкового, как и все мужчины мира…
Тьма взрывается золотом, кровь в жилах мгновенно превращается в лаву, потолок распахивается прямо в небеса, и ангелы встречают вас радостными песнями, хотя, возможно, это просто стоны счастливой женщины, вместе с которой вы с облегчением ныряете в бездонные выси неведомых вселенных.
Вы свободны и всемогущи, в этот пронзительный миг вам открыты все тайны мира, истина ярким светом горит под стиснутыми веками, стынет на искусанных губах, трепещет последним отблеском на кончиках ресниц той, с кем вместе вы только что на мгновение обрели бессмертие, — и будущие болезни и неминуемая кончина в возрасте девяноста семи лет, в окружении безутешных внуков и правнуков, больше совершенно не пугают вас и пугать не могут, потому что бессмертного бога не напугать смертными проблемами…
Вы безумны, как Мартовский Заяц и Шляпник в одном лице, и ваш смех заставляет испуганно сжаться все черные дыры, а спирали галактик в смущении закручиваются в другую сторону. Вы безумны — и всесильны, ибо это безумие подарено вам богами.
И женщина у вас на груди блаженно вытянется, обнимет вас устало и властно, лениво коснется губами вашей груди — прямо напротив сердца — и скажет самые примитивные, банальные, старомодные и прекрасные слова в мире.
Я люблю тебя. Я — твоя.
Тьма отступит, превратившись в золотистый и теплый вечер. Окутает измученное тело ароматами цветов и пением птиц. Прогонит прочь ненужные мысли, сожаления о несбыточном, угрызения по сбывшемуся не вовремя, усталость и грусть.
И ты сытой тигрицей вытянешься поверх поверженного тобою господина своего и, жмурясь от удовольствия, выслушаешь слова, которые человечеству не надоедает слушать уже которую тысячу лет.
Я люблю тебя. Ты — моя…
Это был странный и безумный день. Фиджи и Морт не вылезали из постели до обеда, если не считать совместного похода в ванную, где Морт решительно занавесил объектив полотенцем, а потом они вместе устроили морской бой на ограниченном пространстве. В результате, мокрые и уставшие, они выкатились в гостиную и рухнули посреди ковра, и только тут Морт, смущаясь, как школьник, проблеял невразумительное:
— Фиджи… я… Ты… в общем… Я боюсь… не был ли я немного… Тебе… не больно?
Фиджи запрокинула белокурую головку и расхохоталась от души, а потом очень серьезно посмотрела на Морта.
— Да, мой друг, да. Все именно так, как ты и подозреваешь. Ты, взрослый и циничный распутник, лишил меня, непорочную блондинку, невинности. И за последние три часа повторил это пять раз.
— Фиджи… я… ух!
— Да, ты — ух, хотя и немного в другом смысле. Я, например, вряд ли смогу стоять на ногах без посторонней помощи. Морт, поменяй выражение лица, а? Сейчас ты напоминаешь средневекового блаженного в момент божественного откровения.
— И я все эти годы считал тебя…
— Растленной блондинкой с порочными наклонностями? Ты был прав. Если бы ты прочел хоть одну мою колонку в «Гламуре»…
— Я был уверен, что ты тогда в саду собиралась меня соблазнить…
— Строго говоря, я собиралась позволить тебе соблазнить меня, только я тогда еще не знала, что это так называется. Я лично называла это любовью.
— Фиджи…
— Да, босс?
— Я люблю тебя.
— Повтори еще разочек…
— Я люблю тебя. Я хочу с тобой жить…
— Ты хочешь со мной что делать? Дружить?
— Прекрати хихикать, я серьезные вещи говорю.
— Морт, если я не буду хихикать и болтать без умолку, то я лопну от счастья. Я сейчас сама себе напоминаю воздушный шарик с гелием — отпустишь меня, и я взлечу.
— Фиджи… Ты выйдешь за меня замуж?
— Ой. Это как-то неожиданно…
— Ах ты, белокурая…
И все повторилось сначала, только на этот раз неторопливо и нежно, размеренно и обстоятельно, но это отнюдь не помешало Морту Вулфу убедиться в том, что рядом с ним в данный момент находится его будущая жена и мать его детей, а Фиджи Стивенс — в том, что книги, описывающие любовь и секс, в большинстве своем не врут: это действительно очень здорово…
Франко повернулся к вошедшей Элис и не без ехидства заметил:
— Ты опять промахнулась, мой генерал. Этот парень простил свою блонду, и сейчас они гуляют по саду, беспрестанно целуясь. Аж тошнит.
Элис вовсе не выглядела разочарованной, напротив, она улыбалась.
— Отлично. Мистер Фейхи будет очень доволен. Снимай с них прослушку. Теперь остается только ждать…
Разгулявшийся Морт отправился на массаж вместо Фиджи, а она, собираясь в спа, забежала на минуточку в кабинет, чтобы записать пару впечатлений…
Через минуту она с пылающими щеками и тихими стонами и проклятиями читала продолжение своих литературных опусов. История партнера Рейчел заставила ее нахмуриться, а вот отрывок о переживаниях Черного Волка — развеселил. Фиджи решительно придвинула кресло к столу и ударила по клавишам…
«…Лишь ее видел он в своих горячечных снах, и лишь ее имя шептал, сжимая в беспамятстве напудренные плечи портовых шлюх Тортуги и Бильбао: Аннабел Ли, любовь моя…
В этот момент из-за окна до Черного Волка донесся какой-то слабый звук. Вне себя от ужаса он бросился туда, высунулся, едва не вывалившись наружу, и увидел ужасающую и прекрасную картину: Аннабел Ли висела над страшной бездной, из последних сил цепляясь за выступ в стене замка. Красавец-пират почувствовал, как кровь стынет в его жилах. Он умоляюще простер руки к своей невольной жертве и воскликнул громовым голосом, в котором ныне звучали лишь боль и раскаяние:
