– Милый старина Герб! Вас не проведешь, правда? И все же поговорим об отставке. Я не приму ее. Вы слишком ценный сотрудник.
И он опять зашелся в кашле.
– Я подаю прошение не вам, – сухо возразил я, – потому что работаю не у вас.
– Черт, ей везет.
Опять приступ кашля.
– Мне нравилось работать с ней. Она не окружает себя мерзкими интриганами.
– Знаю. Она молодец.
Кашель просто одолел президента. Однако я не поддался на уловку.
– Мне очень нравится миссис Такер, – официальным тоном произнес я. – В работу она привносит благородство и красоту.
– Господи, да разве я возражаю? Она замечательная женщина.
Приступ кашля.
Если наша беседа должна была стать дуэлью из намеков, то я выигрывал у него шаг за шагом.
– Она мудрая женщина и очень человечная.
Он перестал кашлять.
– Герб, давайте на этом остановимся, ладно?
Поднявшись на столь высокий нравственный уровень, я не собирался быстро уступать. Однако я услышал голос старого друга, взывавшего ко мне с другого конца провода, как бы отвратительно он ни вел себя по отношению ко мне.
Мы говорили – впервые за много месяцев. Как в прежние времена. Я не трусил. Сказал ему, что программа «отдавания земель» дурацкая.
Он защищался.
– Мексиканцы любят меня. Они считают: я величайший президент после Кеннеди.
– Тогда почему бы вам в следующий раз не баллотироваться в президенты Мексики? Вам больше повезет в Чихуахуа, чем на Юго-Западе.
– К черту Юго-Запад. Там республиканцы.
Со мной говорил уже не тот молодой хитрый губернатор, которого я когда-то знал. Это были высокомерные интонации Ллеланда: пусть голосуют за республиканцев, если желают. Я мог бы поклясться, что президент даже перенял у него едва заметный бостонский выговор – неприятное, снобистское, гнусавое произношение.
Итак, Ллеланд настолько контролирует президента, что едва не чревовещает, когда тому надо что-то сказать. Это было ужасно. Я даже не представлял, до какой степени распространяется его власть. И только по этой причине согласился остаться. Правда, я хорошо понимал, что в какой-то степени разочарую первую леди, – уж очень ей хотелось в Нью-Йорк. Однако дело приняло слишком серьезный оборот.
15 Близкие друзья
В последнее время президент постоянно чем-то расстроен. Мне жаль его.
Из дневника. 24 сентября 1991 года
К началу третьего года нашего пребывания в Белом доме на президента начали давить с еще большей силой.
Лидеры Демократической партии требовали, чтобы он баллотировался на второй срок. «Нью-Йорк таймс» оценивала его рейтинг в двадцать один процент (один из самых низких в истории), и те же лидеры цепенели от страха. Двадцать восьмого сентября спикер Ферраро посетил Овальный кабинет и попросил президента серьезно подумать о том, чтобы отказаться от второго срока. Президент не внял ему, и их отношения разладились.
Положение на Бермудах становилось как никогда опасным. Во время бунтов двадцать второго – двадцать восьмого сентября были подожжены еще несколько зданий концерна. Британский генерал-губернатор виконт Г.Д.Ф.3. Реннетт объявил чрезвычайное положение на острове, и ему послали 52-ой полк гуркезских стрелков из подчиненных лично королеве военных сил. В Вашингтоне особо рьяные элементы из обеих партий открыли по президенту огонь, однако он продолжал упорно стоять на том, что беспорядки возникли по причинам «чисто бермудским». Преподобный Джесс Джексон поддержал чернокожих бермудцев, да и был бы не против в третий раз сразиться за пост президента, поэтому мистеру Такеру следовало быть поосторожней, чтобы не отпугнуть черных избирателей. Кроме того, в предвыборной программе президента значилось «больше ни одной Гренады», вот ему и приходилось держаться в стороне, даже если очень хотелось вмешаться.
Меня, честно говоря, очень пугало такое развитие событий, которого я не мог не заметить, так как продолжал внимательно следить за тем, что происходит за рубежом. Однако в то время меня больше занимали домашние дела президента, чьи отношения с первой леди становились все более напряженными.
Однажды в отсутствие первой леди я позвал домоправительницу миссис О'Двайер к себе в кабинет. Мне нужно было задать ей неприятный вопрос, и я смущался как мальчишка.
– Миссис О'Двайер, отношения президента и первой леди остаются такими же… близкими, как они были поначалу?
Она ответила, что это меня не касается.
Пришлось сказать, что я якобы понимаю неуместность своего вопроса, однако мною движет не простое любопытство. Более того, я проинформировал ее, что не привык вести такие разговоры со слугами. Мне, мол, не доставляет ни малейшего удовольствия допрашивать солидных ирландских леди, тем не менее в данном случае у нас дело государственной важности.
– Мне все равно, доставляет это вам удовольствие или не доставляет, – с раздражением отозвалась она, но, когда я напомнил ей о том, что она может пополнить ряды безработных, ей пришлось смириться.
– Если вы хотите знать, занимаются ли они этим на полу, то мой ответ: нет. А все остальное не мое дело.
Я почувствовал, как на меня наваливается усталость.
– Миссис О'Двайер, если вы думаете, что я задаю вам этот вопрос по каким-то другим соображениям, нежели гармоничная работа нынешней администрации, вы самым обидным для меня образом ошибаетесь.
И я устремил на нее твердый взгляд.
Потребовалось не меньше трех чашек чаю, но мне все же удалось вытянуть из нее то, что в последнее время президент и первая леди спят в разных спальнях. Это было очень неприятное открытие.
– Миссис О'Двайер, если кто-нибудь узнает об этом, последствия для президента и страны могут быть самыми плачевными. Надеюсь, ни вы, ни ваши сотрудники не будут никому об этом рассказывать.
Она как будто была поражена в самое сердце подобным предположением и стала бурно защищаться, что я отнес на счет ирландского темперамента.
Пока еще никто не знал, что происходит в первой спальне Америки, скорее, чего не происходит в первой спальне Америки. Первая леди умела быть сдержанной. О киносъемках больше не было никаких заявлений, да и пресса не упускала случая отметить, как она хороша и какую привлекательную пару составляют президент и первая леди. По правде говоря, она была поистине светлым пятном на фоне администрации, потрясаемой противоречиями и постоянно подверженной малым и большим кризисам.
К октябрю, увы, первая леди выдохлась (было от чего) и нуждалась в куда более действенной стимуляции, чем бесконечные чаепития с женами конгрессменов – исполнения этих ритуалов от нас постоянно требовала законодательная власть. Я не хочу сказать, что ей не нравились все жены подряд, однако у нее не было склонности к подобным мероприятиям.
