Книга Мисс Непоседа - Вера Иванова

А потом… Ох, лучше бы и не вспоминать об этом, но нет, нельзя, так было на самом деле — а из истории правды не вычеркнешь!

Наслушавшись всласть, мы с Михой обнаружили вдруг одну странность: вторая половина Братства уже довольно давно не подавала никаких признаков жизни. Это было очень не похоже на наших веселых, непоседливых и неугомонных друзей. Неужели и правда так устали?

Присмотревшись, мы удивились еще больше: парочка не спала. Скорчившись и прижавшись друг к другу, они сидели с закрытыми глазами и дружно отбивали зубами дробь.

— Что с вами? — всполошились мы с Михой. — Заболели?

— Н-не-т-т-т, — ответили нам два таких слабых, несчастных голоса, что наше беспокойство удвоилось. И если для Танюсика такое состояние было не редкостью, то вид дрожащего и чуть не плачущего Брыкалы привел нас в настоящее смятение.

— Что? Что случилось?! — В предчувствии чего-то очень неприятного мы с нашим Главным Холмсом тоже начали слегка вибрировать.

И было от чего. То, что сообщил нам дрожащий голос Сени, было самым худшим из возможных ответов.

— Мы… Мы… Мы падаем.

— Что?!

— Мы падаем!!! Не верите, посмотрите в окно.

Перескочив через меня, Танюсика и Сеню, Миха приник к иллюминатору. Я не возражала. Мне самой не хотелось смотреть туда, чтобы не увидеть чего-то настолько ужасного, что убьет на месте.

Затаив дыхание, мы все ждали вердикта хоббита, но Миша молчал. И зря. Его молчание было красноречивее любых слов. Потому что Танюсик вдруг засопела и начала всхлипывать:

— Вот всегда так. Вот всегда все гадости в мире случаются именно со мной!

— И со мной, — уныло добавил Сеня.

— И со мной! — присоединились мы с Мишей.

Глаза Фродо блеснули, как будто там появились слезы. Наверное, мои глаза были не лучше, потому что хоббит взял меня за руку и тихо произнес:

— Не бойся! Все будет хорошо!

— Откуда ты знаешь? — спросила я прерывающимся голосом, только сейчас обнаружив, что лицо стало мокрым, как от дождя.

— Просто поверь, и все! Хочешь, я скажу, что все это ерунда и просто плохой сон?

— Хочу! Скажи!

— Это все ерунда и плохой сон! — твердо произнес он, и я с удивлением поняла, что на душе чуть-чуть полегчало.

— А еще что-нибудь можешь сказать? — прошептала я, выуживая из рюкзака последнюю пачку салфеток.

— Могу, — сказал он после некоторой заминки. — Думаю, нам лучше пристегнуться.

— Ага, — кивнула я, и мы крепко-накрепко пристегнулись к креслам ремнями. — А еще? Скажи еще что-нибудь!

— Не забудь, что кислородная маска упадет сверху, а спасательный жилет лежит внизу.

— Спасибо… А еще?

— Ты такая красивая. Лучше всех. Даже когда ревешь. Даже когда ругаешься. Даже с париком и пластырем на носу. Даже когда воображаешь себя великой сыщицей.

— Еще! — сказала я. Рука с салфеткой замерла, так и не добравшись до носа. — Еще!

— Хочешь, я исполню твое самое заветное желание?

— Да! Да! — Я верила в чудо, Миха казался всесильным.

И действительно, он полез в карман… и вытащил маленький пузырек с каплями от насморка.

— Ой… Откуда?! — Маленький волшебник, как всегда, не подвел.

— Оттуда, — подняв вверх указательный палец, глубокомысленно произнес Смыш. — У стюардесс есть аптечка.

Глаза его сияли. И мои тоже засияли в ответ, когда я закапала в нос и наконец-то сделала первый за последние часы глубокий вдох.

— Как хорошо! — воскликнула я, вновь возвращаясь в мир ароматов. — Пасибки)))

И действительно, то ли оттого, что я отвыкла дышать носом, то ли по другой причине, но мир вокруг просто взорвался ароматами. Какой-то новый, тонкий, чудесный запах заполонил салон. Словно где-то рядом распустились ландыши, сирень и розы, вместе взятые. Или какие-то неведомые дивные цветы из фильма «Аватар», которые источали волшебный неземной аромат, звучащий сотней переливчатых восхитительных оттенков.

Да, это были они, те самые духи. «Страшная тайна». Лучший в мире запах! Вот только откуда? Наверное, остатки того, чем надушилась Липучка.

— Ты не представляешь, что ты сделал для меня! До чего же хорошо, когда все вокруг пахнет! — с восторгом проговорила я.

Миша вспыхнул, опустил глаза и тихо-тихо, едва слышно, произнес:

— Я давно хотел тебе сказать… Ты мне очень нравишься. Очень-очень. Больше всех остальных девчонок, вместе взятых.

Остатки слез высохли и без салфетки, я замерла, боясь пошевелиться.

— Я мог бы просидеть с тобой за одной партой всю жизнь — если бы ты, конечно, захотела.

«Вот еще! — шевельнулся протест. — До пятидесяти лет, что ли? И вообще, нет. Ну, только если на каком-нибудь одном уроке. На химии, например…»

— Я мог бы улететь за тобой хоть на край света… И мчаться вечно в быстром самолете, пронзая небо цвета глаз твоих… Чтоб ощутить в стремительном полете, как пишет ветер сказку для двоих…

Ой! Стихи! Неужели прямо сейчас сочинил?! Для меня?!

Мне стало почти хорошо. Я сидела тихо, как мышь, забыв обо всех проблемах и несчастьях, и боялась только одного — поднять глаза, чтобы не наткнуться на Мишин взгляд. Что-то невероятное происходило между нами, натягивались трепетные золотые нити…

— Я хотел бы всю жизнь танцевать только с тобой… Как тогда, год назад, на вулкане… Только мы, танец и раскаленное буйство разъяренной стихии…

Это было как гипноз, и я погрузилась в транс. В мире не осталось ничего, кроме волнующего мягкого голоса, который ткал, вязал, плел волшебное полотно слов, увлекая меня в мир сладких грез.

— В доказательство своих чувств я хочу запечатлеть на своей руке твое имя, — с этими словами Смыш вытащил свой «Паркер» и крупными буквами вывел на левой руке: «Саша».

— В Москве сделаю себе такую татушку, — твердо сказал Миша, любуясь надписью.

Сердце сладко замерло, и какая-то крошечная, малюсенькая часть внутри меня вдруг очень-очень пожалела, что мы уже целый год не сидим за одной партой.

Идиллия была прервана появлением стюардессы. Даже сквозь толстый слой косметики было видно, что она волнуется. И голос, которым она сделала объявление, дрожал и прерывался.

Снова стало страшно. Как будто вместо «Спокойной ночи, малыши» начали показывать «Пилу»… Захотелось заплакать и заткнуть уши. Или убежать от этого кошмара и забыть про него.

Но нет, все еще только начиналось. В переводе на русский ее сообщение звучало так: