Оба следователя в испуге вскочили на ноги, парализованные страхом. Но конвоир молниеносно засунул ствол «нагана» себе в рот и нажал спусковой крючок. Грохнул выстрел. Тело охранника рухнуло на пол, конвульсивно дергая ногами.
– О, дьявол! Что вы ему сказали?! – воскликнул круглолицый.
Магистр усмехнулся.
– Дьявол – это измышление лживой христианской религии. А ему я просто сказал правду. И он не смог с ней жить.
Худощавый зловеще прищурился.
– Нам вы тоже можете сказать такую правду?
Улыбка Магистра стала еще лучезарнее.
– Могу, если только вы сами захотите.
– Но вы могли приказать ему убить нас?
Магистр снова кивнул.
– Мог. Но зачем? Я убиваю только тех, кто мне не нужен. Вам обоим предстоит исполнить непростую миссию.
– Почему вы так уверены в том, что мы будем с вами сотрудничать?
– С моей помощью вы, – Магистр указал на круглолицего, – станете комиссаром государственной безопасности первого ранга и заместителем наркома внутренних дел.
– А наркомом не стану? – не скрывая сарказма, спросил круглолицый.
– Нет, товарищ Агранов. Я не хочу вам лгать.
– Откуда ты меня знаешь?
– И вас, и товарища Гендина Семена Григорьевича. Вы, товарищ Гендин, можете достичь уровня исполняющего обязанности начальника разведуправления Красной армии. И войдете в состав совета наркомата обороны. Неплохо для сына местечкового зубного врача?
Худощавый даже не удивился. Только спросил:
– Я же работаю в ОГПУ. Каким образом я могу оказаться в военной разведке?
– Неисповедимы пути советских служащих, – вздохнул Магистр. Сегодня здесь, завтра там.
– Чего вы хотите? Свободы? Но мы не можем вас отпустить.
– Этого и не потребуется. Когда будет нужно, я освобожусь сам, без посторонней помощи. Постарайтесь в этот момент оказаться как можно дальше, чтобы не понести ответственности за мое исчезновение.
Но худощавый следователь Гендин не успокаивался:
– Вы сказали, что убиваете тех, кто вам не нужен. Значит, когда мы исполним свое предназначение, вы нас убьете?
Магистр снисходительно усмехнулся.
– Всякий человек смертен, а немного раньше или немного позже. Но я вас успокою. Убью вас не я, это сделают другие.
– Враги?
– Нет, скорее друзья. Так что будьте осторожны. Итак, к делу. Мне нужен Мастер. Мастер слова.
– Писатель, что ли? – круглолицый Агранов не смог скрыть усмешки. – Ну, этого добра у нас как грязи.
– Да, этой грязи у вас много. Но мне нужен Мастер.
Товарищ Гендин подозрительно прищурился.
– А говорил, что не из масонов. Мастер – это же их терминология.
– Ошибаетесь. Когда я говорю «мастер», я имею в виду совсем другое. Творца, демиурга. А не каменщика.
Гендин снова перешел на «вы».
– А зачем вам это надо?
Глаза арестанта сверкнули.
– Затем же, зачем и вам. Вы, большевики, мечтаете раздуть мировой пожар, освободиться от авторитетов, свергнуть Бога, наконец?
– Разумеется.
– Ну вот, и я хочу того же. Как не раз говорил мне товарищ Ленин, общность целей порождает порой странные союзы. А сейчас я хотел бы остаться один, – нахально заявил Магистр.
Круглолицый Агранов не стал возражать и нажал кнопку вызова. Вошел конвоир, которому повезло больше, чем его напарнику.
– Уведите арестованного, – распорядился Агранов. – И приберите здесь. – Он брезгливо ткнул пальцев в сторону распростертого на полу мертвого тела второго караульного.
Перед тем как выйти из кабинета, Магистр взглянул на кучку вещей, лежавших на столе следователя.
– Это все, что у меня изъяли при аресте? А как же яйца Фаберже? Полагаю, они все еще хранятся у вас, в вашем сейфе?
Худощавый следователь Гендин вздрогнул и покраснел. Магистр с усмешкой покинул кабинет.
Гендин запоздало крикнул вслед вышедшему за арестантом конвоиру:
– Если он попытается с тобой заговорить, стреляй на поражение!
И обернулся к Агранову.
– Ну что, Яня, хочется стать заместителем наркома? Тогда придется искать Мастера.
Агранов почесал затылок.
– Я думаю подключить к делу агента Лилит. Ты ее знаешь под кличкой Змея. Она третий год работает в Одессе, мы сделаем ей перевод в Москву. Писатели – это как раз ее профиль. И распорядись доставлять этому колдуну еду из столовой наркомата иностранных дел. Там есть вегетарианские блюда.
Он направился к выходу, но в дверях задержался.
– А яйца Фаберже, Сеня, придется этому обормоту вернуть.
Но Гендин ехидно возразил:
– Вот хрена ему, а не яйца. Я справку составлю, что их уже передали в фонды Эрмитажа. Пусть Ленину жалуется. В мавзолей.
Он замолчал, понимая, что ляпнул лишнее. И поторопился сменить тему:
– Знаешь, я думаю, а не подключить ли к этой теме в качестве эксперта Барченко? Он только что вернулся из экспедиции на Кольский полуостров. Искал там прародину белой расы и источники тайной энергии. Типичный буржуазный идеализм и мистицизм. Контрой за версту воняет. Я его арестовать хотел, но, раз такое дело, с арестом можно повременить.
Но, все еще чувствуя замешательство, он задал товарищу вроде бы ничего не значащий вопрос:
– А сколько лет твоей Лилит?
Вместо того чтобы сразу ответить на столь простой вопрос, Агранов неожиданно задумался.
– Не знаю, – ответил он, наконец.
Гендин удивился самым искренним образом.
– Как это не знаешь? У тебя что, ее личного дела нет?
Агранов издал нервный звук, похожий на смешок.
– Дело-то есть, только. – Он поежился. – Помнишь анекдот про одесского долгожителя Рабиновича?
– Это который: «Когда в Одессу пришла советская власть, начался жуткий бардак и мне приписали сто лет»?
– Именно. Так вот, у нее – все с точностью до наоборот. Иногда мне кажется, что ей двадцать лет, а иногда – сто двадцать. Я ее знаю почти десять лет, и за это время она совершенно не изменилась. Даже, наоборот, помолодела.
– А мне непонятно, как эта баба с лицом ведьмы крутит мужиками, будто она первая красавица на Привозе?
Агранов кивнул.
– Знаешь, до поры до времени она была самой простой невзрачной девчонкой. Пройдешь мимо и не заметишь. Но однажды с ней случилось что-то непонятное. С одной стороны посмотришь – страшная, как ведьма. А с другой – глаз не оторвешь. Прикажет в пропасть прыгнуть – прыгнешь. Что за сила такая? Будто бес в нее вселился.
