мертвецов при помощи всемогущего криптоморфа, похожего на крысу-переростка.
Марк стиснул кулаки, отгоняя прочь мысли, которые только мешали рассуждать трезво и хладнокровно.
О своих действиях и их последствиях он подумает потом, сейчас же главное — найти Киру и остановить Валентина Мельника.
Марк подбежал к внедорожнику Томчака, но внутри никого не обнаружил. На приборной панели возле пассажирского места он заметил открытую пачку крабовых чипсов — любимое лакомство Захара Берника, нового напарника Томчака. Марк припомнил, что сегодня ночью они дежурили в юго-западных районах и, должно быть, первыми оказались на кладбище.
Марк заметил в темноте среди аллей лучи фонариков, плясавших по надгробиям, и бросился к источнику свету. Вскоре он услышал голоса своих коллег, стоявших у одной из могил: Алекс Томчак как обычно был одет с иголочки в строгий костюм с галстуком (Марк подозревал, что он в нем даже спать ложится), а вот его напарника Захар Берник, наоборот, выглядел так, как будто только что проснулся: его заспанное лицо, куртка и брюки соперничали друг с другом по степени измятости.
Когда свет фонарика Томчака полоснул по лицу Марка, он зажмурился, но не сбавил шага.
— Можешь не бежать. — Томчак остановил Марка жестом руки. — Ее там нет. Мы прочесали все кладбище, но обнаружили только вырытую могилу Марины Мельник.
Марк подошел ближе, разглядывая в свете фонариков черный провал в земле с разбросанными вокруг комьями свежей земли.
— Судя по всему, гроб выкопали относительно недавно — возможно, вечером, — добавил Захар Берник. — Есть какие-то новости?
— В Старом порту, в одном из переулков нашли разбитый телефон Киры. — Марк мотнул головой. — Ее пистолет валялся в том же переулке в куче мусора — должно быть, Мельник его не заметил, когда тот отлетел в сторону, либо же намеренно отбросил его в сторону. — Марк сглотнул, припоминая другие факты из донесений дежурных оперативников. — Авдей Даль тоже исчез. Его жена сказала, что он так и не вернулся домой после работы. На звонки не отвечает.
— А что насчет «Мерседеса» Мельника? — спросил Берник.
— Тачку обнаружили в подворотне в десяти километрах от Старого порта. Мельника и Киры внутри, естественно, не было. Зато в багажнике нашли клочья шерсти какого-то животного.
— Похоже, Мельник бросил «Мерседес» и поменял машину, чтобы замести следы, — предположил Томчак. — Ему наверняка потребовался бы фургон, чтобы увезти с кладбища выкопанный гроб.
Марк сжал челюсти, не в силах отвести взгляд от разрытой могилы, воле которой мрачно возвышалось каменное надгробие с печальной надписью: «Марина Мельник. Любимой дочери и принцессе. Ты найдешь свой замок на небесах».
Глядя на фотографию улыбающейся Марины, Марк думал о том, насколько же сильно Валентин Мельник оказался одержимым безумной идеей, если решил выкопать гроб с телом своей дочери.
— Мы должны найти Киру. Нужна любая зацепка. Прочешите здесь все еще раз — попросил Марк, сам удивившись тому, как спокойно прозвучали его слова: обычно, когда он обращался к коллегам, из его рта вылетали издевки или отборная ругань.
Томчак и Берник, похоже, тоже заметили странную перемену в поведении ненавистного коллеги: обменявшись многозначительными взглядами, они предпочти оставить без комментариев неожиданно человечную просьбу Марка.
— Можешь на нас положиться, — сказал Томчак. — Мы еще раз внимательно все здесь осмотрим.
Он ободряюще кивнул Марку, но тот не стал ничего говорить в ответ. Развернулся на каблуках, быстрым шагом, чуть ли не бегом, вернулся к машине.
Положив ладони на руль, Марк крепко их сжал, стараясь унять предательскую дрожь: какого черта он так распереживался из-за девчонки, которую еще вчера едва ли терпел рядом с собой?
Или — нет?
Марк вновь отогнал навязчивые мысли, мешавшие работы, и постарался сосредоточиться на дальнейшем плане действий.
Куда теперь?
Он завел двигатель и, вырулив с подъездной аллеи на шоссе, направил машину в центр города, где находилась новая квартира Мельников. В голову не приходило ничего лучше, как еще раз поговорить с Линой — вытянуть из нее все, что только можно.
На востоке — там, где широкие поля, протянувшиеся вдоль города, граничили с шоссе, цвет неба постепенно сменялся с черного на темно-синий: скоро начнется рассвет.
Марк вздохнул, думая о том, что он снова может стать причиной гибели человека, который был ему дорог. Мысль разорвалась в его голове, словно снаряд: да, за короткое время совместной работы он привык к Кире. Ему нравились острый ум напарницы, ее дерзость, решительность и смелость.
Качества, которые он всегда ценил в людях, и которые старательно стремился не замечать, чтобы не прикипать к ним душой.
Не подпускать близко к себе. Держать на расстоянии.
Потому что Марк был опасен.
Смертельно опасен для тех, кто был ему дорог.
Такое уже однажды случилось в его жизни: Агния Вражек — девушка, которую он любил больше жизни — умерла у него на руках. Он помнил, как сгорало ее тело, пожираемое беспощадным огнем, рожденным внутри.
Он помнил, как поклялся на могиле Агнии: больше — никогда.
Больше никогда он не позволит своему сердцу открыться другому человеку, не позволит себе любить, не позволит кому-то стать его другом или возлюбленной.
Клятва, которую он дал на могиле Агнии, стала его тайной — и его проклятием.
Марк ударил кулаком по рулю: если он не найдет Киру в ближайшие часы — или, скорее всего, минуты, — то на его совести будет еще одна смерть.
Смерть девушки, в которую он запретил себе влюбляться.
Звонок телефона отвлек Марка от тягостных мыслей.
— Я обнаружил кое-что странное, — без всякого приветствия прозвучал из динамика торопливый голос Крота: каждый сотрудник БЛОК понимал сейчас, что счет идет на минуты, если они хотят обнаружить Киру живой. Крот не был исключением. — Я решил копнуть глубже и выяснить, как обстоят дела с финансовым положением у родственников Валентина Мельника.
— И что там у них?
— У него, — поправил Крот. — У Валентина Мельника есть всего один живой родственник — младший брат Артур. Как и Валентин, долгое время он вел ничем не примечательную жизнь. Живет один, работает курьером. Но я выяснил, что месяц назад на банковский счет Артура поступила кругленькая сумма. И угадай, на что он ее потратил?
— Купил фургон. —
