В темные чащи.
В поле трубит поход
Арес грозящий.
Сердце бы в плен взяла
Нежная сила,
Если б труба не звала,
Смерть не трубила.
Флейта спорит с трубой,
Гром барабана!
Весь я в разладе с собой,
Это ли странно?
Флейта чарует, маня,
Трубы ярятся.
Бешенство душит меня.
Что ж удивляться?
В настоящем – прошлое
В блеске утра сад росистый,
Роз и лилий ароматы,
А подальше – старый, мшистый,
Тихо спит утес косматый.
Лес приветливый у склона,
Замок ветхий на вершине,
И вершина примиренно
Наклоняется к долине.
Пахнет так, как там, где юны
Были мы, где мы любили,
Где моей кифары струны
Зорь соперницами были.
Где под песню птицелова
Чаща тихо шелестела,
Где, свежо и бодро снова,
Сердце брало, что хотело.
Лес не старится с годами,
Но и вы не старьтесь тоже,
Дайте жизнью вслед за вами
Насладиться молодежи.
И никто вас бранным словом
«Себялюбец» не обидит.
В каждом возрасте дано вам
То, в чем мудрый счастье видит.
День угас, но с этой верой
Я несу Гафиза людям:
Радость жизни полной мерой
С жизнелюбом пить мы будем.
Дерзость
Как же выходит в конце концов,
Что человек исцелится?
Каждый звукам внимать готов,
Лишь бы им песнею литься.
Все отмети, что мешает в пути,
Коль не во тьму он, а к свету!
Прежде чем выйти и спеть и уйти,
Надо ведь жить поэту!
Пусть этой жизни медный звон
В сердце найдет отраженье!
Если чем-то поэт угнетен,
Сам сотворит утешенье.
Грубо, но дельно
Да, поэзия дерзка!
Что ж бранить меня?
Утоляйте жар, пока
Кровь полна огня.
Если б горек был и мне
Жизни каждый час,
Я бы скромным стал вдвойне,
Поскромнее вас.
Вот с девицей, это да,
Здесь уж не обидь!
Мил и скромен будь всегда,
Грубых – как любить?
Скромно слушай мудреца,
Ибо знает он
От начала до конца
Тайны всех времен.
Да, поэзия дерзка,
Балуй с ней вдвоем,
А подружку иль дружка
После позовем.
Ты! Монах без клобука!
Что ты все грозишь?
Кокнуть можешь старика,
Скромным сделать – шиш!
Ведь от вас, от пошлых фраз —
Все вы пошляки! —
Удирал я сотни раз,
Портя башмаки.
Если мелют жернова,
Мастер, выдай стих!
Кто поймет твои слова —
Не осудит их.
Жизнь во всем
Пыль – стихия, над которой
Торжествует стих Гафизов,
Ибо в песнях о любимой
Он бросает праху вызов.
Ибо пыль с ее порога
Лучше всех ковров оттуда,
Где коленями их чистят
Прихлебатели Махмуда.
Вкруг ее ограды ветер
Пыль взметает неуклюже,
Но, пожалуй, даже роза,
Даже мускус пахнет хуже.
Пыль на Севере была мне
Неприятна, скажем честно.
Но теперь, на жарком Юге
Понял я, что пыль прелестна.
Как я счастлив был, чуть скрипнут
Те заветные воротца!
Исцели, гроза, мне сердце,
Дай с невзгодой побороться!
Если грянет гром и небо
Опояшет блеск летучий,
Дождь прибьет, по крайней мере,
Пыль, клубящуюся тучей,
И проснется жизнь, и в недрах
Вспыхнет зиждущая сила,
Чтобы все цвело и пахло,
Что Земля в себе носила.
«И тростник творит добро…»
И тростник творит добро —
С ним весь мир прелестней.
Ты, тростник, мое перо,
Подари нас песней!
Книга Гафиза. Гафиз-наме
Как невесту, Слово ждет
Дух – его жених.
Брак их знает, кто поет,
О Гафиз, твой стих.
Прозвище
Поэт
Почему народ Ирана
Мохаммеду Шемс-эддину
Имя дал «Гафиз»?
Гафиз
Причину
Я открою. Текст Корана
Я, слуга его ревнивый,
Вверил памяти счастливой
И от слова и до слова
Помню и блюду сурово.
Хоть постыдно наше время,
Общий дух того не губит,
Кто, как я, пророка любит,
Чтит завет его и семя.
Оттого Гафизом всеми
Прозван я.
Поэт
И в том причина
Мне прослыть Гафизом тоже.
Там, где мненье всех едино, —
Все во всем друг с другом схожи.
И с тобой одно мы оба.
Взял и я из книг священных
Дивный лик, чтоб он до гроба
В недрах духа сокровенных
Жил, как светлый дух Владыки
Жив на плате Вероники,
Чтоб являл, мой дух покоя,
Средь неверья, средь разбоя
Образ веры многоликий.
Жалоба
Знаешь – в нашей вечной круговерти —
Где, кого подстерегают черти?
И какой для них момент пригодней,
Чтоб тащить нас в бездну преисподней?
Им по вкусу лжец, а то злодей.
Но поэт – зачем таких людей
Он не избегает, раб господний?
С кем он ходит, бродит – тот не тужит.
Кто, творя, с
