уходила. Она здесь, в каждом написанном мною слове, в каждом воспоминании, в каждом ударе моего сердца. Она — часть меня, часть этого мира. И пока я жив, пока я пишу — она будет жить вместе со мной.
Я возвращаюсь в комнату и беру телефон. Набираю номер дочери — мы не разговаривали с похорон Ванды.
— Папа? Что случилось? — в ее голосе слышится тревога.
— Все хорошо, милая. Я просто... я написал новый рассказ. Не хочешь приехать и послушать?
Пауза. А потом — с нотками радости в голосе:
— Конечно, папа. Я буду через час.
Я кладу трубку и смотрю на исписанные листы. Выбор сделан. Я выбираю жизнь — со всей ее болью и радостью. Выбираю память об Ванде, живущую в моих словах. Выбираю истории, которые еще предстоит рассказать.
А вечность... Она подождет. У нас с Вандой еще будет время — там, за гранью. А пока я буду жить. И писать. За нас обоих.
Солнце поднимается все выше, заливая комнату золотистым светом. Новый день. Новая история. Я беру чистый лист бумаги и снова начинаю писать: "Однажды ночью пожилой писатель шел по улице и увидел странный свет в окнах старой церкви..."
Тени прошлого
Тишина ночи обволакивает комнату, словно бархатный занавес. Марек резко открывает глаза, его сердце бьется как безумное. Сон... это был всего лишь сон? Но такой реальный, такой пугающий. Он протягивает руку, ища тепло Ванды, но находит лишь холодную пустоту простыней.
"Ванда?" — шепчет он в темноту, но ответа нет.
Память и реальность сплетаются в причудливый узор. Марек встает, его ноги неуверенно касаются пола. Каждый шаг — это путешествие через годы, через слои воспоминаний, наслоившиеся друг на друга, как годовые кольца старого дерева.
Кухня встречает его тусклым светом луны, проникающим через незашторенное окно. Он щелкает зажигалкой, и на мгновение вспышка света озаряет комнату, высвечивая знакомые контуры – но все кажется чужим, нереальным. Сигаретный дым вьется в воздухе, как туман воспоминаний.
...Летний день, залитый солнцем. Ванда смеется, ее волосы развеваются на ветру. "Марек, смотри!" — кричит она, указывая на радугу, появившуюся после короткого дождя. Ее глаза сияют ярче всех красок неба...
Марек моргает, и видение исчезает. Реальность обрушивается на него, как волна ледяной воды. Ванды нет. Ванды давно нет. Семь лет... или целая вечность?
Он возвращается в спальню, останавливается в дверях. Лунный свет рисует на кровати силуэт, такой знакомый, такой желанный. Сердце замирает. "Ванда?" — шепчет Марек, боясь спугнуть это видение.
Но нет ответа. Тишина поглощает его голос. И вдруг понимание обрушивается на него с новой силой. Ванды нет. И никогда не будет. Так и стоит он в дверях, с колотящимся сердцем...
Густая, вязкая тишина обволакивает комнату, словно туман, проникающий сквозь щели закрытых окон. Ванда открывает глаза, медленно, неохотно, будто пробуждаясь от глубокого сна, который все еще держит ее в своих объятиях. Полумрак. Лунный свет, просачивающийся сквозь тонкие шторы, рисует причудливые узоры на стенах, превращая знакомую спальню в таинственный лабиринт теней и полутонов.
Где я? Кто я? Эти вопросы, словно эхо, отражаются от стен сознания, не находя ответа. Время... что такое время? Оно течет, как река, неумолимо и безжалостно, унося с собой обрывки воспоминаний, надежд, мечтаний. Ванда чувствует его течение, осязает его текстуру — шершавую, как старая простыня, мягкую, как пух одуванчика, острую, как лезвие бритвы.
Она поворачивает голову, ожидая увидеть... кого? Марека? Но постель пуста, холодна, нетронута. Была ли она когда-нибудь занята? Ванда закрывает глаза, пытаясь уловить призрачный аромат его одеколона, услышать его дыхание, почувствовать тепло его тела. Но реальность ускользает, растворяясь в потоке воспоминаний.
...Летний день, залитый солнцем. Марек смеется, его глаза сияют, когда он протягивает ей полевые цветы. "Для самой прекрасной женщины в мире", — говорит он, и его слова звенят в воздухе, как хрустальные колокольчики. Ванда вдыхает аромат цветов, и внезапно комната наполняется им — свежим, пьянящим, живым...
Но нет, это всего лишь иллюзия. Реальность врывается в сознание холодным потоком воздуха из приоткрытого окна. Ванда встает, босые ноги касаются прохладного пола. Каждый шаг — это путешествие через годы, через круги памяти, наслоившиеся друг на друга.
Кухня встречает ее тусклым светом ночника. Стакан воды в руке — якорь в море воспоминаний. Ванда пьет, и каждый глоток — это момент ясности, вспышка реальности в калейдоскопе прошлого и настоящего.
Возвращаясь в спальню, она останавливается в дверях. Кто это лежит на кровати? Силуэт, едва различимый в полумраке. Сердце замирает, а потом начинает биться с удвоенной силой. "Марек?" — шепчет Ванда, боясь нарушить хрупкое равновесие между сном и явью.
Но нет ответа. Тишина, густая и вязкая, поглощает ее голос. И вдруг понимание обрушивается на нее, как волна, сметающая песочные замки на берегу моря. Марека нет. Марека давно нет. Семь лет... или уже вечность?
Ванда садится на пол, прижимая к груди пустой стакан. Слезы текут по щекам, но она их не чувствует. Они — лишь еще один поток в реке времени, уносящей ее все дальше и дальше от того момента, когда они были вместе. Как долго можно жить воспоминаниями?
Как долго память может заменять реальность? Ванда смотрит на свои руки — они кажутся чужими, незнакомыми. Кто она теперь, без Марека? Половина целого, тень, призрак самой себя?
За окном начинает светать. Новый день приносит с собой новые вопросы, новые сомнения. Ванда встает, подходит к окну. Мир за стеклом кажется нереальным, словно картина, нарисованная неумелой рукой. Деревья, дома, небо — все размыто, нечетко, как будто видится сквозь пелену слез.
Она открывает окно, и свежий утренний воздух врывается в комнату, принося с собой запахи пробуждающегося города. Жизнь продолжается, несмотря ни на что. Время течет, унося с собой боль, оставляя лишь тихую грусть и нежность воспоминаний.
Ванда ложится обратно в постель. Закрывает глаза. И в этот момент, на грани между сном и явью, она чувствует тепло руки Марека, слышит его шепот: "Я здесь, с тобой. Всегда". И улыбается, зная, что это правда. Потому что любовь не знает границ — ни времени, ни пространства, ни даже смерти.
Время течет по-разному для живых и мертвых. Для Марека и Ванды оно растягивается и сжимается, как аккордеон, играющий мелодию их любви. Они существуют в
