это пальто — "чтобы ты не мерз, когда гуляешь допоздна в поисках вдохновения". Теперь оно висит в шкафу — ненужное, как и все остальное. Зачем писать, если некому прочесть? Зачем творить, если та, что была моей музой, моим вдохновением, ушла навсегда?
Ноги сами несут меня по знакомым узким улочкам. Вот булочная, где мы покупали свежий хлеб по утрам. Аромат корицы и ванили словно все еще витает в воздухе... Или это лишь игра воображения? А вот скамейка в парке, где мы любили сидеть летними вечерами. Сейчас она пуста, лишь опавшие листья ветер кружит в причудливом танце.
Внезапно я замечаю впереди силуэт старой церкви. Ее шпиль устремляется в небо, словно пытаясь достичь звезд. Сколько раз я проходил мимо, не обращая внимания? А сегодня... Что это? Странное сияние в окнах привлекает мой взгляд. Мягкое, серебристое, оно словно манит, зовет войти.
Тяжелая дверь поддается с трудом, и я оказываюсь внутри. Аромат ладана и воска окутывает меня, смешиваясь с запахом деревянной мебели. Свечи мерцают в полумраке, отбрасывая причудливые тени на стены. И вдруг... Нет, не может быть! Среди этих теней я вижу знакомый силуэт — призрачный силуэт знакомой женщины, дрожащий в слабом свете, как воспоминание, ожившее в моем сознании. Ее лицо покрыто тонким вуалью вечности, глаза искрятся неземным светом, а голос звучит, как мелодия давно забытой колыбельной.
— Ванда? — шепчу я, не веря своим глазам.
Она оборачивается, и ее улыбка озаряет все вокруг ярче любых свечей.
— Здравствуй, любимый. Я ждала тебя.
Ее голос — тот же нежный, мелодичный голос, который я слышал каждый день на протяжении сорока восьми лет нашего брака. Но как? Почему? Тысячи вопросов роятся в голове, но я не могу произнести ни слова.
Ванда подходит ближе, и я ощущаю легкое прикосновение ее руки. Такое знакомое и в то же время... иное. Словно дуновение ветра, едва уловимое, но до боли настоящее.
— Не бойся, — говорит она, — я пришла, чтобы забрать тебя. Туда, где нет боли и одиночества. Где мы снова будем вместе.
Ее слова эхом отдаются в моей душе, пробуждая давно забытые чувства. Надежду? Страх? Я не могу разобрать. Все кажется таким нереальным, словно я попал в один из своих недописанных рассказов.
Свет вокруг нас становится ярче, и я вижу, как стены церкви словно растворяются, открывая взору бескрайние просторы. Это похоже на рассвет над морем — небо, расцвеченное всеми оттенками розового и золотого, и бесконечный горизонт, полный туманных обещаний.
— Разве это не прекрасно? — спрашивает Ванда, и ее глаза сияют, как в день нашей первой встречи.
Я киваю, не в силах отвести взгляд от этого чуда. Но что-то удерживает меня. Какая-то невидимая нить, связывающая с миром, который я знаю. С миром, где остались мои книги, мои воспоминания, мои недописанные истории.
— Ты должен сделать выбор, — говорит Ванда, словно читая мои мысли, — между жизнью, которую ты знаешь, и вечностью, которую я могу тебе подарить.
Она стала говорить о жизни после жизни, где нет боли и горечи, где каждый миг переполнен светом и радостью, как бесконечный летний день. Ее голос уносил меня в бескрайние поля, залитые золотом закатного солнца, в мир, где звезды сплетались в причудливые узоры, а время текло, как ласковая река, унося все страхи и сомнения.
Этот мир был сказочен, словно сон, который не хочется прерывать. Там не было места для одиночества, только вечное единство душ, слившихся в гармонии. Она звала меня туда, в царство света и покоя, где все тревоги исчезают, словно тени на рассвете.
И люди... Я увидел там тех, кого давно потерял — родителей, друзей, коллег. Они улыбаются мне, приветствуя в этом новом мире. Там нет разлук, нет прощаний. Только вечное единение душ.
Слушая ее, я чувствовал, как мое сердце наполняется тихим счастьем и надеждой, что за пределами земной жизни есть место, где наши души смогут вновь обрести покой и любовь, утерянную в водовороте времен.
Ванда протягивает мне руку, приглашая шагнуть за грань, в это царство бесконечного света и любви. Но что-то все еще удерживает меня...
Выбор... Всю жизнь я писал о выборе, о решениях, меняющих судьбы. Но сейчас, стоя на пороге между этими, такими разными мирами, я чувствую себя беспомощным, как ребенок.
Образы проносятся перед глазами — наша первая встреча в университетской библиотеке, робкий поцелуй под дождем, свадьба в кругу близких друзей. Рождение дочери, ее первые шаги, первое слово. Бессонные ночи над рукописями, радость от первой опубликованной книги. Тихие вечера вдвоем, когда не нужно слов, чтобы понимать друг друга.
И последние дни... Больница, запах лекарств, бессильная ярость от невозможности что-либо изменить. Прощальный взгляд Ванды, полный любви и... чего-то еще. Обещания?
Я смотрю на нее сейчас — такую же прекрасную, как в день нашей свадьбы. Время словно не властно над ней. А я? Что я могу предложить ей, кроме своей усталости и разбитых надежд?
— Ты не должен решать прямо сейчас, — говорит Ванда, словно угадывая мои сомнения. — У тебя есть время до рассвета.
Она отступает, и свет вокруг нее становится ярче. Я моргаю, и... оказываюсь снова на улице перед церковью. Был ли это сон? Видение? Игра воображения измученного разума?
Ночь вокруг кажется еще темнее после того сияния. Я бреду домой, не разбирая дороги. В голове звучат слова Ванды, переплетаясь с обрывками воспоминаний и недописанных историй.
Дома я механически включаю настольную лампу — ту самую, при свете которой написал свой первый рассказ. Листы бумаги на столе покрыты пылью — я не прикасался к ним с тех пор, как... Рука сама тянется к перу.
Слова льются потоком, словно прорвав плотину. Я пишу о любви, преодолевающей границы миров. О выборе между земным и вечным. О том, что остается после нас — в памяти, в сердцах, в историях.
Время словно останавливается. Я не замечаю, как темнота за окном сменяется предрассветными сумерками. Лишь когда первый луч солнца касается страницы, я откладываю перо.
Это история — моя последняя история. Или первая в новой жизни? Я еще не знаю. Но чувствую, как внутри разгорается давно забытый огонь. Желание творить, желание жить.
Я выхожу на балкон. Свежий утренний воздух наполняет легкие. Город просыпается — слышны первые звуки машин, голоса ранних прохожих. Жизнь продолжается, несмотря ни на что.
И вдруг я понимаю — Ванда никуда не
