сторону.
Лаконичные фразы, отстраненный и одновременно подробный рассказ без эмоциональных всплесков.
— Я понимаю, что все это звучит дико. Вы можете верить или не верить мне. Это вполне понятно. Но факты говорят за себя и вполне конкретно. И чтобы не быть голословным я прихватил вот это…
Старик достал из кармана плаща маленький фотоаппарат с дисплеем на всю заднюю часть, нажал кнопку и протянул Ольге. Она отшатнулась, как бы боясь прикоснуться к старику и заразиться от него безумием.
Степан уже более мягким голосом, кивнув на протянутый дисплей, спросил:
— Вы узнаете эту квартиру?
Ольга, взглянув на дисплей, через силу кивнула.
— Я сделал эту фотографию сегодня, несколько часов назад. Взгляните на дату. — Он нажал на кнопку… — А теперь посмотрите на этот снимок. Здесь лежит ваш муж, а рядом труп человека, которого послали его добить, если суицид не окажется успешным. Мне пришлось устранить его. А это более увеличенное фото, чтобы у вас не оставалось сомнений. Можете взглянуть на время и дату съемки. Эти люди не шутят.
Такой я Ольгу не видел никогда: белое, как мел, лицо, расширенные от ужаса глаза с темными кругами. Она впилась в фотографию и не отводила от нее окаменевшего взгляда, спрятав руки за спину, как бы не желая иметь ничего общего с запечатленным на снимке.
Когда старик успел сделать эти снимки — ума не приложу, но они оказали свое действие в качестве решающего аргумента. Справившись с оцепенением, Ольга коротко взглянула на Степана и придушенно прошептала:
— Улица Ивана Бабушкина… детский сад… ребенок там…
На меня она даже не взглянула. Старик развернулся и двинулся к выходу из парка, не произнеся ни слова в ответ.
Мы с Карташевым стояли через дорогу от детского садика и ждали, когда Ольга выйдет с Олежкой за забор.
Со стороны могло показаться, что два совершенно незнакомых человека высматривают трамвай на перекрестке Бабушкина и Кржижановского. По инструкции старика мы не общались друг с другом, и каждый из нас незаметно осматривал свой периметр. С торца здания, держа за руку Олежку, появилась Ольга и двинулась к выходу из детского сада.
Старик не спеша направился в сторону Нахимовского проспекта, даже не взглянув ни в мою, ни в Ольгину сторону. Я, выждав секунд десять, пошел в том же направлении.
Краем глаза я заметил, как Ольга с ребенком подошли к решетчатой двери забора и стали отпирать ее. При этом Ольга держала ребенка так, чтобы тот вдруг не заметил меня и не отреагировал.
Старик уже перешел проспект, взмахом руки тормознул какого-то бомбилу на старых жигулях, и собрался завести старый, как демократическая Москва, торг насчет цены проезда.
Я зашел во двор между зданиями, ожидая, когда Ольга заведет туда ребенка. Там мы и должны были встретиться. И только там, по заданию старика, Олежка должен был увидеть меня. На Нахимовский проспект мы обязаны были выйти втроем, спокойно без восторженных возгласов ребенка, чтобы не привлекать внимание никого, в том числе и шабашника.
Мы стояли на Нахимовском проспекте и ждали, когда водитель, по указанию Карташева, развернется, не доезжая до шумного перекрестка с Профсоюзной, и подкатит к нам.
Олежка радостно стоял между мной и Ольгой, крепко держась за наши руки. Он смотрел то на меня, то на маму и улыбался. Я улыбался в ответ, хотя на душе было так погано, что гаже не бывает…
Если бы старик проехал мимо, не останавливаясь, это означало бы, что за нами есть «хвост», и мы должны продолжить свое движение в сторону Профсоюзной, пересечь ее по подземному переходу и идти вдоль Нахимовского, пока Степан не окликнет нас.
… Грязно-зеленый жигуль подкатил к обочине, и мы влезли на заднее сидение, поздоровавшись с водилой-таджиком, который навряд ли знал больше десятка слов на русском. Я не поднимал головы, стараясь, чтобы меня не было видно в окна машины.
На Липецкой улице мы высадились. Всю дорогу Олежка задавал какие-то вопросы то мне, то Ольге, и нам приходилось отвечать ему нарочито беспечными голосами. Выходило невпопад. Сын вертел головой и иногда бросал косые заинтересованные взгляды на старика, который молчал всю дорогу.
Мы подошли к многоэтажному дому № 7 по ул. Липецкая. Старик открыл дверь подъезда, набрал нужный код, и мы вошли.
Квартира представляла собой обычный убогий стандарт для проживающих в спальных районах Москвы: грязные, в разводах, обои, пара потертых кресел и по одному раскладывающемуся дивану в каждой комнате, тесная кухня, с облепленным мухами умывальником, в туалетной комнате унитаз в желтых залысинах фарфора.
Из нас троих доволен был только Олежка, который бегал из комнаты в комнату, обследуя каждый угол грязной квартиры.
Старик кивнул нам с Ольгой, приглашая пройти на кухню для разговора.
— … Не буду скрывать — мне нужна твоя помощь, Андрей. И взамен я готов обезопасить твою семью и тебя, насколько это в моих силах.
Мы стояли на кухне, ребенок бегал по комнатам, исследуя квартиру и рассматривая какие-то рисунки на обоях.
Ровный, уверенный голос старика внушал доверие и в то же время пугал своими выверенными интонациями. Мы с Ольгой слушали внимательно, облокотясь о выщербленный край видавшего виды кухонного стола.
— Я обладаю определенными ресурсами, как финансовыми, так и административными. Не буду углубляться в это, но в вкратце опишу, что сейчас сделаю.
Карташев достал из кармана плаща все тот же фотоаппарат.
— Мне нужно сфотографировать вас всех для документов. Потом я отправлю их своему человеку, который сфабрикует вам паспорта и соответствующую легенду. С этими документами вы сможете пересечь границу и быть в безопасности. Естественно, в деньгах вы нуждаться не будете. Сначала уедете вы, Ольга, с ребенком. А потом, когда Андрей закончит свои дела со мной, приедет и он.
Я нетерпеливо дернулся, пытаясь вклиниться в монолог, но старик жестом остановил меня.
— Дай закончить, Андрей. Потом я отвечу на твои вопросы. Не буду скрывать, что предстоит опасная работа. Думаю, вы и сами это поняли. У меня есть определенный план, но без твоей помощи, — он коротко взглянул на меня, — мне не обойтись. Мой мотив прост: должок Лебедю. Но я не камикадзе и подставляться не собираюсь. Без твоей помощи, Андрей, моя задача усложнится во много раз, но и у вас без меня шансов выйти целыми из этой ситуации немного. Им проще похоронить вас где-нибудь и забыть об инциденте, чем разбираться с вами, тем более, что, как ты убедился, терпение они уже потеряли и готовы на тривиальное убийство. Что стало бы с твоей
