занятия по рисунку? – обратилась я к ней. Продавщица нехотя подняла на меня глаза и протянула:
– Купите те, которые сказал вам преподаватель. Я не знаю, что именно вам нужно.
– К сожалению, я еще и преподавателя своего не видела, – призналась я. – Занятие начнется в три часа дня, по расписанию у нас сегодня рисунок…
– Вы на подготовительные курсы, что ли? – проявила чудеса догадливости женщина. Я кивнула головой.
– Тогда возьмите обычный твердо-мягкий карандаш, – посоветовала мне женщина. – Ластик, канцелярский нож нужен?
– Эм-м… ну да, наверное… – заколебалась я.
– Точить карандаш, наверное, будете? – улыбнулась продавщица. – Да и стирать не раз придется!
– Да я думала, что карандаши точилкой точат… – растерялась я.
– Это только школьники и непрофессионалы, – просветила меня женщина. – Художники затачивают карандаши канцелярским ножом, чтобы грифель выступал примерно на один сантиметр от деревянной основы. И потом, рабочий карандаш должен быть острым, как иголка, тогда линия будет красивой.
– Надо же, я и не знала, – проговорила я. – А вы – художник?
– Нет, дочка моя учится в училище, – пояснила женщина. – Она после девятого класса поступила на отделение дизайна. Вот от нее и набираюсь мудрости…
– Тогда посоветуйте мне еще, какую бумагу лучше взять, – попросила я. – У вас тут разная, даже не знаю, какую выбрать…
– Для рисунка сгодится обычный ватман, возьмите самую дешевую – разницы никакой нет. Можете купить папку, чтоб не разрезать большой лист. Вы на каком формате будете рисовать – на А3 или на А2?
– Сказали, что на А3…
– Вот, купите обычную папку, тут десять листов. Всего-навсего сто три рубля. Краски, кисти нужны?
– Нужны, но не сегодня… Сегодня у меня только рисунок…
– А, ну тогда за живописными материалами придете, когда определитесь, что именно вам нужно, – кивнула головой продавщица. – Еще что-нибудь брать будете?
– Если этого для рисунка достаточно, то нет, – проговорила я. Женщина посчитала итоговую сумму, я расплатилась за покупку и вышла из магазина.
Было уже полтретьего. Держа в руках пакет с «набором юного художника», я отправилась на третий этаж, где должны были проходить занятия. В коридоре возле сорок восьмого кабинета уже стояли несколько человек – один юноша и четыре девушки. По всей видимости, молодые люди друг друга не знали – все молчали, уткнувшись в свои телефоны. В руках у абитуриентов, как догадалась я, были пакеты с художественными принадлежностями.
Я поздоровалась, однако на мое приветствие никто не ответил. То ли поступающие были настолько поглощены своими мобильными, то ли не сочли нужным соблюдать элементарные правила вежливости. Я тоже достала телефон и написала Кире – спросила, все ли у нее в порядке. Через несколько минут пришел короткий ответ – по всей видимости, девушка была увлечена живописью.
Вскоре стали подходить другие посетители курсов. Всем было лет по шестнадцать-семнадцать – как я поняла, это выпускники школ. Взрослых людей среди абитуриентов не оказалось, и в этой толпе школьников я смотрелась крайне нелепо.
Ровно в три часа к кабинету подошел высокий мужчина лет двадцати семи – тридцати. Он был одет в обычную футболку и джинсы и совершенно не походил на преподавателя художественного училища. Он подошел к аудитории, коротко поздоровался со всеми и открыл дверь кабинета. Как я поняла, это и был наш учитель рисунка.
Вместе с толпой поступающих девушек и юношей я зашла в уже знакомую мне мастерскую. Преподаватель включил две высокие лампы над подиумами, где стояли две гипсовые головы. Одна из них была скульптурным портретом юноши с продолговатым лицом, слишком длинным носом и губками «бантиком». Голову гипсового парня обрамляли густые кудри. Другая голова изображала старика с очень высоким лбом, носом «картошкой» и густой бородой. Я с ужасом воззрилась на скульптуры. Неужели это предстоит мне сегодня рисовать? Я и прямой линии на бумаге не проведу, что уж говорить о портретах! Однако молодой преподаватель взял в руки голову юноши и отнес ее к столу возле левой стены. Потом убрал скульптуру старика. Критически оглядел пустые подиумы, подошел к занавешенному тяжелой тряпкой шкафчику и извлек оттуда гипсовые фигуры – большой куб и шар. Их он поставил на стол, где раньше стоял портрет юноши. На другой подиум преподаватель водрузил гипсовую пирамиду с четырьмя гранями и белый цилиндр. Отошел, взглянул на постановки, придвинул шар ближе к кубу. Затем положил цилиндр, а пирамиду убрал подальше к стене.
Результатом натюрмортов мужчина остал-ся доволен. Он повернулся к толпе своих учеников и проговорил:
– Сегодня у нас простой натюрморт из геометрических тел. Рассаживайтесь вокруг постановок, постарайтесь не толпиться. Всем все должно быть видно. По сложности постановки идентичны, садитесь на свободные места. Сразу определитесь с композицией – можете сделать форэскизы, чтобы определиться, в какой формат лучше компоновать фигуры. Потом приступайте к наброску карандашом, не забывайте про плоскость стола. Если у кого возникнут вопросы – говорите, я подойду.
Абитуриенты лениво, не спеша принялись двигать мольберты и стулья. Я стояла в нерешительности – пришла-то я сюда не для того, чтобы рисовать какие-то кубы и шары. Преподаватель увидел, что я стою столбом и не знаю, куда мне податься. Он подошел ко мне и спросил:
– Вы новенькая? Раньше я вас не видел.
Я кивнула и протянула ему свой экземпляр договора.
– Да, я только сегодня записалась на курсы. Вот хочу летом поступать в училище… Меня Женя зовут.
– Я ваш преподаватель по живописи и рисунку, Алексей Геннадьевич Евсенко, – представился мужчина. – Композицию у вас ведет Наталья Сергеевна Климанова. Рисунок проходит по вторникам, живопись – в воскресенье в одиннадцать утра, композиция в пятницу. Вы на какое отделение собираетесь поступать?
– На живопись… – пробормотала я.
– Хорошо, у вас с дизайнерами будут разные темы по композиции, – кивнул головой Алексей Геннадьевич. – Бумага, карандаши у вас есть? Скотч или кнопки, чтобы крепить лист?
– Бумага есть, а скотча нет, – призналась я.
– Возьмите кнопки в стакане на столе, – преподаватель кивнул в сторону дальней парты. – Садитесь на свободное место и приступайте к форэскизу. Вы, я понимаю, после художественной школы? Или есть еще какое профильное образование?
– Я в детстве только в художественную школу ходила, – проговорила я. – Это было очень давно…
– Ладно, начинайте рисунок, там посмотрим, – велел Алексей Геннадьевич. – Садитесь на постановку
