Настасья Павловна, как и положено женщине семидесяти лет, обладала здоровым любопытством и не упускала возможности узнать что-то новенькое и интересное.
Ладно… Может, пронесёт меня?
Мы не обговаривали время встречи. Я решила, что подъеду к Илье Николаевичу снова к девяти.
Когда без десяти восемь раздался звонок в дверь, я не почуяла беды.
— Ба, я открою.
— Это Машка за пряжей пришла. Она звонила, спрашивала.
Я кивнула и побежала открывать. Тётя Маша жила этажом выше. Пару лет назад они вместе с бабушкой увлеклись вязанием. На этом фоне даже несколько раз серьёзно ругались. А уж какие дискуссии у них случались! Мама, не горюй! В них лучше не вмешиваться и желательно где-нибудь укрыться в безопасном месте.
Распахнув дверь, я намеревалась пропустить тётю Машу внутрь квартиры, но не смогла.
Никакой тёти Маши на лестничной площадке не наблюдалось.
Зато перед дверью стоял Илья Николаевич.
С цветами…
Учителям часто дарят цветы. Мы к ним, казалось, привыкли.
А тут у меня колени дрогнули…
Букет был большим. Дорогим. Крупные маки…
Откуда в нашем городе весной такая красота взялась? Уму непостижимо.
Заминка меня и подвела.
— Кто там, Марфа?
Бабушка, в отличие от меня, как чуяла… Честное слово!
Её голос привёл меня в активное состояние.
— Вы что творите?
Я не могла видеть себя, но готова была поклясться, что мои глаза округлились до невероятных размеров.
— И тебе привет, МарьИванна.
Моя реакция нисколько не смутила мерзавца. Наоборот, он стоял, вполне довольный собой.
Никакое не «привет»! Я протестую!
— Это тебе.
Мужчина протянул букет, а меня захлестнуло паникой.
Он пришёл ко мне в дом! Обозначил себя! Для чего?
— Молодой человек, снова вы! — бабушка очень, ну вот просто очень быстро оказалась рядом. Я даже моргнуть не успела. — Вы вчера так быстро ушли, что мы не успели познакомиться. Марфа, приглашай гостя в дом. И чайник иди ставь. Живенько.
Чтобы я не успела опровергнуть её слова, бабушка взяла меня за плечи и начала разворачивать в указанном направлении.
А на мне халат… Банный. Я ополоснулась час назад. Как же… К мужчине, мать его ети, собиралась ехать. Который что там собирался со мной делать? Целовать? Ну да, целовать. И куда… Пра-авильно, туда!
Сегодня снова был не мой день. Потому что халат очень выразительно распахнулся на груди, и взгляд чёртового прокурора, естественно, метнулся к оголившемуся вырезу.
Кровь прильнула к лицу. Я вспыхнула и тотчас свела полы халата вместе.
И как получилось, что меня таки сдвинули с места, а Илья Николаевич зашёл и аккуратно прикрыл за собой дверь?
— Настасья Павловна, — произнесла бабуля-предательница, расплываясь в довольной улыбке.
Ещё бы! Она подкараулила моего якобы кавалера. Да ещё и с цветами.
— Илья.
— Очень рада с вами познакомиться, Илья. Разувайтесь, проходите.
Я позорно дезертировала. Этим двоим явно есть, о чём поговорить. Без меня. Вон какими слащавыми улыбочками обмениваются!
На кухню я и не думала идти. Ринулась в спальню, где быстро переоделась. Схватила первое, что попало под руку. Брюки, свитер. Очень долго почему-то не могла подобрать носки. Одни схватила, вторые. Потом взялась за расчёску. Волосы успели просохнуть, укладывать их я не планировала. Пусть остаются как есть. Главное — очки. Краситься тоже не стала.
Даже припудриваться не буду.
Нет, всё-таки буду. Не доставлю удовольствия некоторым лицезреть себя с пунцовыми щеками.
У Ильи Николаевича хватило ума отказаться от чая.
Зато бабушку я застала за оханьем и аханьем. Оказывается, цветы некуда было поставить. Вазы соответствующих размеров в квартире не нашлось.
— Мы так не договаривались! — прошипела я, становясь за спиной мужчины.
— Будешь вредничать — останусь на ужин, — последовал незамедлительный ответ.
Гад. Как есть гад…
С довольной рожей.
Отпускать нас бабушка не хотела.
— Как же так, Илюша? Второй раз к нам приходите — и без чая.
— В следующий раз, Настасья Павловна, обязательно останусь.
— Обещаете?
Бабушка включила режим кокетки.
— Обещаю, — спокойно отозвался Илья Николаевич, а у меня отчего-то по спине побежали мурашки.
Бывает такое предчувствие. Даже не предчувствие, а некое знание, которое рождается интуитивно. Когда понимаешь, что человек не врёт. Что он всегда держит слово.
Мне стало не по себе. Но я отмахнулась. Людям свойственно ошибаться. Зачастую человек искренне верит в то, что говорит.
Я поспешно одевалась. Илья Николаевич попытался поухаживать, перехватить у меня пальто, но я сделала вид, что не заметила. Зато заметила осуждающий вид бабули, в котором явственно читалось, что нарушать этикет и правила приличия ни в коем случае нельзя.
Лишь когда за нами закрылась дверь, я не удержалась и повернулась к Илье Николаевичу, самым натуральным образом скрипя зубами. Мужчина, явно довольный собой, примирительно поднял руки кверху.
— Оставим ссору на потом.
Ссориться? С ним? Ну уж нет. Ссорятся те, кому небезразлично. А у нас…
А что, собственно, у нас?
Я позволила открыть перед собой дверь подъезда. Всё-таки навыки, привитые в детстве, не так легко искоренить.
Погода даже к вечеру не испортилась. Поэтому стоило ли удивляться, что у подъезда я встретила тётю Машу и ещё одну соседку.
Всё. Мне крышка…
Мы поздоровались, и я ускорила шаг. Лишь нырнув в прогретый салон внедорожника, выдохнула.
Илья Николаевич занял место водителя и сказал:
— Сегодня у нас немного иной сценарий.
— Мне уже не нравится. А сценарий вы нарушили, придя на мою территорию.
— Прямо как в прайде, — усмехнулся Илья Николаевич, выруливая со двора.
Я прикрыла глаза. Он всерьёз не понимает, что натворил? Его машину дважды видели у нашего подъезда! Дважды! Кому надо — зафиксировали.
Это как в викторианскую эпоху. Три танца за вечер с одним кавалером считалось едва ли не позором и очень-очень осуждалось.
Я снова промолчала. Чем меньше общаешься с этим мужчиной, тем безопаснее.
Но куда там! Шила в одном месте не удержишь. Наружу оно рвалось…
— В чём заключаются изменения? — буркнула я, делая вид, что увлечена разглядыванием автомобильной панели.
— Первое. Ты мне, МарьИванна, должна поцелуй.
— И сдался он вам, Илья Николаевич…
От мысли, что я буду с ним целоваться, меня бросило в жар. Странно. Подумаешь, поцелуй. Что тут такого?
Если Белка или Аня когда-нибудь узнают, что делал со мной прокурор, причём едва ли не принуждая, поцокают языками. Про язвительные комментарии на тему того, что многие мужики априори не любят делать куни, даже думать не хочу. А они обязательно последовали бы.
То есть оральными ласками мы занимаемся, при этом ни разу не поцеловавшись. Клиника чистой воды.
— Сдался. Хочу твои губы, Марфа…
Лучше бы он помолчал.
Потому что сказал
