паспортные данные и прочие реквизиты. Я надеюсь, что помогла вам. Наше агентство работает для вас, – радостно закончила мерзкая щебетунья. Мне в висок впился раскаленный штырь. Я зло отшвырнул ни в чем неповинный телефон. Сука, мать ее. Договор… Ну, конечно. Для этого мне нужно было позвонить в чертово агентство, чтобы меня мордой ткнули в то, что я полный придурок. Я заключаю сделки миллионные, а сам не мог сообразить, что все данные этой поганки Люси у меня есть. Осталось только фас сказать Степану Леонидовичу.
– Папа, мы готовы, – как всегда, без стука. Эта рыжая журавлиха сводит меня с ума. Просто лишает разума и воли. И вот сейчас мне бы нужно дать пинка под ее круглую попку, наорать еще при этом, и поставить наконец на место. Но головная боль сводит даже челюсть. И при девочках превращаться в дракона я не хочу. Они жмутся к чертовой ведьме, как околдованные, и у меня что-то екает в душе. И выглядят… Словно два инкубаторскийх монстрика. Черт, они не похожи на себя.
– Я вам не папа, – выдавливаю я, вместе с фальшивой улыбкой. Анечка супится, Януська закусила губку, явно копируя мимику Люси.
– Мама что ли? Ай, Лев Александрович, ваше приказание исполнено. Девочки нарядные, готовы к вакханалии. Хотя, если честно, как по мне, эти платья просто ужас.
– Я не спрашивал вашего мнения, – зло рычу я, глядя на оживившихся дочек. Черт, ведь эта адская нянька права. Платья реально ужасные, а гольфы вообще вызывают у меня приступ панической атаки, отягощённой расстройством. – Девочки, вы прекрасны. Просто куколки.
– Ага, Анабель и невеста Чаки, – бубнит под нос басом Януська.
– Папочка, нам не нужна мама Лелечка, – подает голосок Анютка. – У нас же Люся есть, и Ба.
– Точнее, нам мама Лелечка вообще не в жилу, – морщит нос Яночка. – Она мерзотная пусечка. Фу какая. Сейчас опять будет сюсюкать с нами, как с малышками, и учить ножом управляться. И будет тебя целовать, фуууу.
– Будет так, как говорю я, – не знаю почему я злюсь. Не понимаю. Ведь я веду себя сейчас, как чертов властный самодур. Я хочу сделать хорошо моим дочкам насильно? Но, черт возьми, все что я делаю, я делаю только для них. Потому что хочу чтобы они ничем не были обделены. Я все делаю правильно, но этого никто и никогда не ценит. – Пока вы от меня зависите, будете принимать все мои решения. Это в ваших интересах. И мое право решать, кто станет вашей мачехой. Я ясно излагаю? Свободны. Сидите в холле и думайте над тем, что я сказал. Лбюся, задержитесь.
– Да мой господин. К чему мне готовиться к порке, или к моральному аутодафе, – хмыкает нянька, сводя меня с ума.
Смотрю вслед малышкам, которые уходят держась за ручки, молча. Черт, эти платья и вправду отвратительные. И я… Чувствую себя отвратительно, хотя я прав. Я прав, и это все со временем поймут и мои девочки. Еще будут благодарить, я уверен.
– Предельно ясно вы выразились, конечно, – черт, эта рыжая то куда лезет? – Вы мачо мен, король вселенной и просто папаня года. А какой король учитывает мнение принцесс? Слушайте, вы сказки в детстве читали, ну там, про мачех, и про Белоснежек всяких? Или сразу родились огнедышащим ящером?
– Вы очень много говорите, Люся, – хриплю я угрожающе. Девка смотрит прямо и нагло, в желтых глазах насмешка и жалость? Да твою ж мать.
– Да ладно, это я еще почти молчу, хотя очень хочу…
– Не закроете рот, вылетите пробкой, – перебиваю я наглую, нахальную, чертову…
– Ну ладно. Кстати, зря вы девочек одних то отправили маму новую дожидаться. Они не очень любят, когда их вот так охлаждают.
– Я сказал, рот…
– Ну, дело ваше, я предупредила, – дернула плечиком ведьма. И пошла из моего кабинета. Спина прямая, нос задран к потолку, и кажется показывает язык, но я не очень уверен, со спины не видно. – Догоняйте. Вы же должны встретить свою нареченную, как доблестный рыцарь Айвенго и влюбленный до соплей жених. Влюбленный же? – не повернув головы интересуется адская нянька. И я, как крыса за дудочником, поднимаюсь со своего трона. Черт, она точно колдунья, самая мерзкая из всех живущих.
– Люся, – окликаю нахалку уже в коридоре. Она даже и не притормаживает. Идет, как шла, переставляя свои длиннющие ходули. Как вообще можно ходить такими ногами? – Слушайте, переоденьте моих дочерей.
– А чего? – она тормозит так резко, что я едва успеваю остановиться. Успеваю, но все равно почти врезаюсь в хрупкое тонкое тело рыжей бестии. – Зассали, Лев Александрович? Упс, простите мой французский. Боитесь, что малышки вас свяжут и нарядят в куколку? А я предупре… – она поворачивается ко мне резко, так, что утыкается носом мне в грудь. Черт, черт бы ее подрал, эту няньку.
– Рот, закройте свой рот, вы хамка, невоспитанная, наглая… Вы… – стону я, борясь со странным головокружением. Это что-то новенькое. Но боль отступает, сменяясть звенящей пустотой, отдающейся в ушах колокольным набатом. – Люся…
– Я уже не успею, – она смотрит мне прямо в глаза, и губы облизывает розовым языком. И, черт бы ее подрал, я хочу…
– Что? Что вы не успеете?
– Девочек переодеть, – хмыкает это исчадье, отстраняясь от меня резко. Я разочарован? Да, что, блин происходит. – Слушайте, господин Метельский, вы вообще в порядке? И это, вы правы, я… Простите. Вы не зассали, конечно. Черт, я опять. Вы просто сами… В общем…
– В полнейшем, я в полном порядке, – беру себя в руки. Я снова я. Сейчас сюда придет моя невеста, Галечка, тьфу ты черт, Лелечка.
– Ну, тогда цыгель. Ваша судьба поди уже на пороге, – ухмылка Люси какая-то натянутая. И в воздухе потрескивает напряжение статическое, такое, что волоски на теле встают дыбом. Как перед грозой. Это ненормально и пугающе. Я слишком много времени стал проводить дома. Надо исправлять это скорее. – Лев Александрович, девочки ждут. Они там очень давно одни. Это чревато.
– Да, пойдемте. И, Люся, кто ты, черт возьми, такая? – шепчу я. Вижу в желтых глазах искорки страха. О да, они такие вкусные, просто наслаждение.
– Я Зайка, я же говорила, – слишком быстро берет себя в руки наглая мерзавка. Самозванка она или нет я выясню. И тогда…
А что тогда? Что?
Люся Зайка
«Ванька то каку гангрену за себе взял»
Я разочарована. Лев Александрович оказался предсказуем и не оригинален. Как там у моих любимых классиков? Молодая не молода. И силикона в ней больше чем в кухонном силиконовом коврике. А уж шубка из невинно убиенных шиншилл, накинутая на белые плечики почти летом просто вышка. Дорого-бохато. Ну что мог найти олигарх в этой слишком уж идеальной красавице? Уж точно не светлую душу и огромное доброе
