— Задавайте. Я ведь знаю вас, Алексей Дмитриевич, а вот вы, видать, меня не помните. Лейтенант, перед вами лучший в свое время центральный защитник. Мы называли Королева Катком. Если он блокировал противника, то намертво. И при этом никогда не использовал грязных приемов. Никогда.
Королев внимательно посмотрел на старика и уловил в его лице знакомые черты. Над ним изрядно потрудились годы и водка, но глаза остались прежними, живыми.
— Неужели Акунин? Рефери?
— Да, точно. Это я, — обрадованно подтвердил смотритель. — Точнее, тогда я был рефери Акунин. А теперь… Ну да ладно. Товарищ Старостин разрешает мне быть Сергеем Тимофеевичем, смотрителем поля. По крайней мере, я остаюсь в футболе, и мне нравится моя работа. Так что за вопросы вы хотели мне задать?
Королев успел заметить лукавую улыбку на лице Семенова и подумал, что скоро вся Петровка будет знать прозвище из его футбольного прошлого.
— Рад вас видеть, Сергей Тимофеевич. Игроки всегда считали вас хорошим судьей.
— Приятно слышать! — просиял Акунин. — Так чем я могу вам помочь?
— Для начала расскажите, в какой позе лежало тело.
— Конечно, капитан. Он лежал навзничь на спине, руки вот так. А на лице… на лице застыл ужас. У него были такие глаза! Когда я увидел его, они просто приковали меня, и я долго не мог оторваться. — Смотритель, показывая, как тело лежало на снегу, выпучил глаза и раскрыл рот — наподобие того, как изображал замерзших пьяниц. — А на груди, — продолжал он, — да простит Господь грехи его, были…
— Да, да, да, — поспешил прервать его Королев. — Дальше мы знаем, спасибо. А теперь скажите, Сергей Тимофеевич, на теле был снег?
— Немного. В ту ночь снега навалило где-то сантиметров на десять, но труп был только припорошен. А я уже сказал, какие лохмотья на нем были? Как будто одежду, как и самого этого человека, беспощадно изрезали.
— А вот за эту деталь отдельное спасибо. Может, вы заметили еще что-то странное?
— Только следы. Они тоже были присыпаны снегом, но мне показалось, что людей было двое. Видите? Одна пара ног шла за другой.
Королев наклонился, чтобы повнимательнее рассмотреть следы, на которые указывал Акунин.
— А уходя отсюда, они шли бок о бок.
— Посмотри, Ваня, — сказал Королев, — у этого парня шаг более широкий, значит, он был немного выше другого. — Старостин посмотрел на часы, и Королев понял намек. — Спасибо, что уделил нам время, Николай. Теперь мы проследим, куда ведут следы. Думаю, тебе не стоит ждать, когда мы закончим. А вот Сергея Тимофеевича я бы попросил остаться.
Старостин простился со всеми и оставил бывшего рефери Акунина им в помощь. Королев еще раз посмотрел на место, где лежал труп.
— Эх, если бы я увидел его здесь сам, своими глазами. Наверняка тут можно было найти какую-нибудь зацепку. — Он повернулся к остальным. — Пойдемте посмотрим, что там еще.
Они пошли по следам к северо-восточному входу. На воротах одиноко болтался сломанный замок.
— Ну вот, придется вешать новый, — пробормотал расстроенный смотритель.
— Погодите, — сказал Семенов. — Здесь никого больше не было, правильно, Сергей Тимофеевич?
— Нет. Ваш коллега, такой толстенький, маленький, сказал, что по такому морозу глупо бегать по стадиону ради мертвого вора.
— Посмотрите, Алексей Дмитриевич, — указал Семенов на торчащую из снега пустую папиросную пачку. — Это значит, что ее, скорее всего, выбросили убийцы. Видите, она торчит из-под снега?
— Молодец, парень! Доставай, посмотрим на нее.
Семенов наклонился и вытащил из снега пачку, которая оставила мокрый отпечаток на его кожаной перчатке.
— «Герцеговина Флор». Дорогие. Продаются только в валютных магазинах и в ресторанах. Кое-кто из моих знакомых курит такие. — Последнюю фразу он произнес неохотно.
— Эта знакомая — женщина?
— Мужчины тоже курят такие, — как бы защищаясь, ответил Семенов.
— Понятно. У тебя есть куда положить пачку?
Семенов порылся в карманах, но не нашел ничего подходящего. Тогда он вырвал лист из записной книжки, завернул в него влажную папиросную пачку и прошел за ворота следом за Королевым. Там виднелись следы шин, но их присыпало снегом, поэтому четких отпечатков не было — только полоса от заезжающей и уезжающей машины да след от разворота. Они пошли по следу до дороги в надежде обнаружить что-нибудь еще.
— Вот досада, — сказал Семенов, топнув ногой по снегу.
— Да, никаких зацепок. Хотя можно предположить, что это была легковая машина, а не грузовик. А сколько людей в Москве имеют машины или доступ к ним? Не так уж много. Заедем в местное отделение милиции — возможно, кто-то из патрульных видел ночью какие-нибудь машины в этом районе. А у вас есть ночной сторож, Сергей Тимофеевич?
— Конечно, но, если идет снег, он обычно остается в административном здании.
— Спасибо вам. Попросите ночного сторожа связаться с лейтенантом, когда он появится. Иван Иванович даст вам свой номер телефона.
По дороге на Петровку Королев молчал, пытаясь свести воедино подробности, о которых им удалось узнать на стадионе. Он считал поездку удачной. Теперь они знали, что в убийстве замешаны двое мужчин, что один из них ростом выше другого, что у них имеется доступ к автомобилю и что один из них курит папиросы «Герцеговина Флор». Несомненный прогресс, но все же не так много, чтобы вычислить убийц и предотвратить следующее преступление. От этих мыслей он снова нахмурился и вздохнул. Семенов вопросительно посмотрел на него.
— Ничего. Смотри за дорогой.
Ключом к разгадке этих преступлений должен стать мотив. В девяти из десяти убийств определение мотива ведет к быстрой поимке преступника. Грегорин практически на сто процентов был уверен, что убийство связано с кем-то из государственной безопасности — с человеком, который продавал на сторону предметы искусства. Поэтому если убитая девушка была монахиней, то логично предположить, что она приехала сюда за каким-то предметом или ценностью религиозной значимости. Похоже, на это намекал Грегорин. Какая-то реликвия? Или икона? Со времен революции в стране уничтожили много как церковных ценностей, так и храмов, в которых они хранились. Но каким боком здесь привязан вор в законе? Не похоже, чтобы он имел отношение к иконам. Разве только к вытатуированным. Опять тупик. Ведь только полоумный, точнее сказать, двое полоумных могли оставить тела в таких людных местах. На фоне убийств, совершаемых в Москве, эти явно выделялись своей жестокостью и очень смутным мотивом. Обе жертвы связывали лишь две очевидные вещи — ожоги, оставленные на телах электрическим инструментом, и следы зверских пыток. Но Королев был уверен, что в обоих случаях убийцы были одни и те же. Возможно, мотивы у этих преступлений были разными? Он в очередной раз поймал на себе озабоченный взгляд Семенова и снова попросил его следить за дорогой.
