class="p1">— Я рациональный человек, — небрежно говорю в пространство. Мои люди смотрят друг на друга, не зная, стоит ли им отвечать. — Ты рассказываешь мне то, что я хочу знать, и умрешь быстрой смертью. Не рассказываешь — сделаю твою смерть невероятно, мучительно медленной. Буду рад услужить в любом случае, так что решай.
Быстрым движением вонзаю свой нож, который всегда под рукой, в его ногу. Мужчина вскрикивает и отшатывается. Когда вырываю нож, дергаю запястьем, чтобы стряхнуть его кровь на землю.
— Я уже знаю, что человек, который пришел пристрелить меня сегодня вечером, возможно, потерял свою работу и подработку из-за того, что я вернул себе то, что уже было моей территорией. Но лучше мне не думать, что ты или он придумали такой план. И еще, обидно, что он был выполнен так плохо.
— Ты ебаный сумасшедший! — дергается он, пытаясь освободиться из исключительно ловкой работы моих людей, которые так аккуратно связали его.
— Меня называли по-разному, — признаю я. — Но знаешь ли ты, какая эмоция у меня сейчас преобладает? — делаю паузу для драматического эффекта. — Я в бешенстве. Да, пиздец в каком бешенстве. До этого маленького трюка у меня был отличный вечер, — хватаю его за горло, чистый адреналин течет по моим венам. — Назови мне имя того, кто меня заказал.
Мужчина задыхается, охает и пищит. Жалкое зрелище!
Отпускаю хватку на его горле, и приближаю свое ухо.
— Не слышу.
— То… — он кашляет, — семья Торриси.
Я должен был, блядь, догадаться.
— Видишь, это было не так уж сложно, — поворачиваюсь к нему спиной, затем вытаскиваю пистолет и, развернувшись обратно, вскидываю руку в его сторону.
Бах!
Умиротворяющий звук заглушает его последнюю мольбу.
— Приберитесь. Мне нужно как можно больше информации о семье Торриси и о том, кто сейчас у руля, — шагаю к двери, и Доминик следует за мной. Я должен был догадаться, что Андреас станет ебаной проблемой. И все усложняет то, что Райя работает над делом его племянника. Не то чтобы мне было не наплевать, но это значит, что есть небольшой шанс, что она может стать мишенью из-за нашей связи.
— Крю, ты уверен, что хочешь действовать так быстро?
Поворачиваюсь к нему, сбитый с толку и почти уверенный, что не правильно расслышал.
— Что? — шиплю я.
— Возможно, ты захочешь дать крови высохнуть, прежде чем рубить новые головы.
Прижимаю его к стене, приставив нож к горлу.
— Блядь, Доминик, она была там.
Его руки подняты в жесте обороны, а глаза расширены.
— Я не враг, — напоминает он мне. Смотрю на него, настолько чертовски разъяренный, что мне хочется сжечь весь мир и всех, кто в нем живет.
— Это мир, в который ты просишь ее вернуться, — поколебавшись добавляет Доминик.
— Тогда я перережу всех отцов-основателей Нью-Йорка, если потребуется, чтобы она была в безопасности, — отпускаю его, убираю нож в карман и приглаживаю волосы.
— Почему ты ради нее зашел так далеко? Это… на тебя не похоже.
— Потому что она моя будущая жена. Я не проявлю слабости, даже из-за нее.
Доминик тщательно обдумывает свои слова.
— Думаю, ты уже проявил, брат, — говорит он.
Смотрю на него сверху вниз. Желая вырвать ему яремную вену голыми руками.
Он снова поднимает руки вверх.
— Я выясню, что смогу, — тихо говорит он, прежде чем уйти.
И я остаюсь один в темноте, желая уничтожить половину Нью-Йорка в отместку за то, что они испортили нам с Райей вечер.
Глава 25
Райя
Мое лицо кривится от груды детской одежды и игрушек, окружающих меня. Не то чтобы я имела что-то против младенцев или детей, но я не тот человек, которому интересно находиться в таком магазине.
— Как насчет этого? — спрашивает Энджел, поднимая розовое платье.
— Думаю, рано или поздно им следует заблокировать твою кредитку.
Потому что беременная женщина, жалующаяся на то, как болят ее ноги, не должна иметь возможность делать такие покупки. Или, по крайней мере, я бы этого хотела, чтобы избавить себя от страданий.
— Ха. Ха. Очень смешно. Но ты права. Может, мне стоит выбрать вон то, более яркое, — она кладет платье на место и ковыляет через магазин, а я вздыхаю, утопая в своем личном аду.
— Итак, напомни мне еще раз, почему Доминик не ходит с тобой.
Она закатывает глаза, хотя могу сказать, что она наслаждается компанией.
— Они заняты работой на этой неделе.
На этот раз я закатываю глаза при слове «работа».
— И какой же маленький побочный бизнес испытывает на себе их гнев на этой неделе? — шучу я.
Энджел опускает платье и смотрит на меня.
— Райя, то, что произошло прошлой ночью, было довольно серьезным. Не понимаю, как ты так спокойно ко всему этому относишься, — она бросает взгляд на своего телохранителя, словно тот может доложить о нашем непринужденном разговоре.
Хорошо хоть два дня назад я отправила Крю всего одно сообщение, в котором сообщила, что если он не уберет телохранителя, то я больше никогда не буду заниматься с ним сексом. Не то чтобы я собиралась выполнить эту угрозу, но она показалась мне довольно действенной.
— Я понимаю. Но, черт возьми, мы уже видели свою долю дерьма. И подобные вещи происходят в Нью-Йорке постоянно. Конечно, Крю — более крупная мишень, чем большинство других, по понятным причинам, но жизнь продолжается.
— Я думаю, он делает это ради тебя, — устало опускает глаза Энджел.
— Ради меня? — задыхаюсь я. — Единственное, что Крю хочет сделать для меня, это бросить булочку в духовку и запереть меня в замке, чтобы я испекла ее, а он смог выполнить свой контракт. Нет, спасибо.
— Я беспокоюсь, Райя. Он не собирается принимать отказ.
— Это просто секс. Я ясно дала это понять.
Ее глаза расширились.
— Я так и знала! — Энджел шлепает меня по руке.
— Ой, — потираю больное место. — Это было всего один раз. Точнее, два.
— Райя!
— Что? — смеюсь я. — Совсем ли я спятила, что трахалась с Крю Монти? Да. Был ли секс фантастическим? Тут, к сожалению, тоже да.
Она смеется.
— Странно, что ты никогда не говоришь со мной об этом, — признается она.
— А с чего бы? Мужчины приходят и уходят, как времена года.
Она серьезно смотрит на меня.
— Не думаю, что Крю намерен быть сезонным, Райя.
— Ему придется, пока ад не замерзнет.
— Будь осторожна в своих желаниях. Возможно, это уже произошло, — и так же быстро, как слова покидают ее губы, ее глаза становятся большими, и она воркует. — О, вот это милое.
Вздыхаю. Но предостережения в тоне Энджел достаточно, чтобы я слегка
