могу стоять, за то, что вдыхаю этот воздух и вижу все вокруг. Это много для меня значит. Мир прекрасен, и опускать руки в этой жизни я не собираюсь. Не знаю, может, меня так «построили» родители, поэтому я стараюсь воспитать своих детей точно так же.
Когда ты любишь – ты живешь.
Мои дети до сих пор надеются, что все наладится. И пусть младшая дочка совсем не помнит того времени, когда Магомед был другим, старшая в самом начале (ей сейчас четырнадцать лет, а в тот страшный день было семь) часто спрашивала:
– Когда папа снова встанет на ноги? Когда станет прежним?
Мне приходилось ее обнадеживать: «Еще два-три месяца реабилитации, и посмотрим…» Сама даже начинала в это верить. Мысли не допускала, что он никогда не сможет снова ходить!
А когда старшая дочь замолчала – потому что выросла и многое поняла, – вопросы стала задавать средняя дочь. Ей сейчас одиннадцать лет, и она до сих пор спрашивает:
– Будет ли папа заниматься боксом, когда встанет на ноги?
Меня же другое волнует. Главное, чтобы у него работал мозг – поверьте, это куда важнее, нежели ноги… Я хочу, чтобы Магомед мог понимать меня, нормально со мной говорить и общаться с детьми так, как раньше. Троих дочерей сложно воспитывать одной, и мне бы очень хотелось, чтобы мой Мага давал советы, поддерживал меня и просто был рядом. Девочки к папе привыкли и любят его таким, какой он есть. Я не стремлюсь отучить дочерей от отца, раз он так изменился – наоборот, всячески «подталкиваю» их к нему. Хотя они и так все время рядом с ним, целуют его и делятся с ним чем-то вкусным. А ведь часто бывает так, что дети даже к больным отцам не ходят – и не чувствуют ничего к ним… Случаев в нашей жизни много разных, и я считаю, что отстранять ребенка – это неправильно.
Сайгибат, Патимат и Шахризат все еще верят в чудеса. Да и я, честно говоря, тоже. Ведь первое чудо уже произошло: мой муж, которому предрекали либо смерть, либо состояние «овоща», стал меня узнавать, начал говорить, двигаться.
Поначалу Мага не очень понимал меня и то, что происходило вокруг: мог ругаться, говорить гадости, драться, не осознавая, что делает. Но сейчас он говорит мне очень приятные слова, а ведь я до последнего боялась, что Мага вылечится и уже не взглянет на меня, заболевшую на нервной почве и вымотанную, и уйдет к другой. Мне это даже во сне снилось порой! Наверное, я просто очень ревнивая. Но он со мной, он любит меня, и, мне кажется, ради этого стоило вытерпеть все, что на меня свалилось.
Что же насчет второго чуда… Я верю в это, надеюсь, что он встанет, что в его правой руке и правой ноге появятся какие-то сигналы, но, знаете, когда вы привыкаете ко всему сложному и живете так целых семь лет – начинаете смотреть на вещи куда более реалистично.
Да, мой муж все понимает и знает, помнит все до мелочей, но все равно это не совсем тот Мага, которого я знала. Он иногда ведет себя как ребенок.
И все же у нас есть и было то будущее, которое мы обсуждали до того злополучного матча. Он хотел, чтобы его дочки были умными и поступили в престижные вузы, говорил еще до болезни, что построит большую клинику и станет там боссом, а его три девочки все будут там работать.
– А если их мужья не захотят, чтобы они работали в больнице? – спрашивала я.
– Я им всем головы оторву! – без капли сомнения отвечал Магомед.
О том, что он меня в свое время перевел на заочное обучение в университете и работать не разрешил, я ему напоминать не стала.
Впрочем, девочки о карьере врачей пока не думают.
– Когда была маленькой, хотела стать модельером, шить одежду, владеть собственным брендом! – признается Шахризат. – В своих мечтах я все это ясно представляла… Но, став старше, поняла, что выбор профессии – очень серьезное дело. И теперь не до конца уверена, чем именно хочу заниматься в будущем. Знаю одно: чего я точно не собираюсь делать – так это сидеть в офисе и подписывать документы или машинально стучать по клавиатуре компьютера. Мне нужна такая работа, где я смогу путешествовать, разрабатывать интересные проекты, фантазировать, а не просто выполнять чужие приказы!.. Готова приложить все силы, чтобы добиться этого.
Сейчас я хожу в 9-й класс, мой любимый предмет – изобразительное искусство. Рисовать я люблю, хотя до совершенства мне пока еще расти и расти…
О нашей теперешней жизни моя старшая дочь говорит так:
– Мой папа – очень любящий человек, он заботится о нас и хочет, чтобы у нас было все самое лучшее! У него отличное чувство юмора, но когда нужно, папа умеет быть серьезным.
То, как мы проводим время с отцом сейчас, сильно отличается от того, что было раньше. Тогда он возил нас с мамой всюду, куда мы только захотим: в зоопарки, аквапарки, парки с аттракционами, разные необычные места. Или даже просто катал меня на велосипеде, усадив на заднее сиденье, и это было весело.
Конечно, я мечтаю о том, чтобы те счастливые времена вернулись. Но здравый смысл подсказывает мне, что надо привыкать к тем обстоятельствам, которые есть сейчас. И просто жить, не пытаясь изменить то, что изменить невозможно.
Мы с сестрами знаем, как тяжело бывает нашей маме, и помогаем ей, чем только можем: мыть посуду, пылесосить, стирать… Сайгибат больше любит ходить по магазинам, а Патимат обычно убирает за нашей птичкой в клетке.
Мама заботится о нас, для нее важно, чтобы мы были счастливы и не грустили из-за всего, что произошло с папой. Поэтому я никогда не трачу время впустую и наслаждаюсь каждым моментом, который провожу вместе с семьей!
Конечно, серьезные коррективы в нашу жизнь внес коронавирус. Мы хотели полететь в «Disney World», в Орландо, ведь я стараюсь хотя бы раз в год свозить детей куда-нибудь, отдохнуть. Эти планы пришлось отложить. Но жаловаться на это, как мне кажется, грех. Ведь главное, что мы все живы и здоровы! Пока что у нас все в порядке, но мы очень переживаем за наших близких – и в США, и в Дагестане. У Магомеда в марте 2020-го умер отец. Мой папа тоже заболел, но, к счастью, все обошлось. Все вокруг то и дело подхватывают ковид, много человек умирает, и это нас очень сильно
