неуверенно.
И… маленькой.
Типа, я была недостаточно хороша или… я не думала, что я достаточно хороша.
Я ненавидела, ненавидела такое чувство. Особенно после того, как Мэддокс вел себя в последнее время.
— Она писала тебе? – выпалила я, но потом поморщилась. Мое раздражение было настолько очевидно в моем тоне, что я покраснела. Я вела себя неразумно, сказала я себе.
— Она писала несколько раз. Я не ответил, — ответил Мэддокс.
Несколько раз? Но почему… почему сейчас? Он и Бьянка давно расстались, и она перешла к следующему доступному мужчине.
Моя грудь сжалась.
— О.
Мэддокс издал горловой звук, глубокий рокот вырвался из его груди. Моя голова вскинулась, когда он отодвинул свой стул назад и откинулся назад. Его глаза лениво исследовали меня, а губы дрогнули в дерзкой ухмылке. Все его поведение изменилось. Ушел задумчивый Мэддокс.
Я была на грани того, чтобы получить хлыст со всеми его изменениями настроения.
— Ты ревнуешь, — невозмутимо ответил он.
— Прошу прощения? — выпалила я.
Он ухмыльнулся сильнее.
— Ты практически изрыгала огонь.
Даже если это могло быть правдой, я была возмущена, что он поднял это таким образом. Особенно после такого дерьмового поведения в последние несколько дней.
— Я не… ревновала. Мне просто не нравится тот факт, что твоя бывшая пишет тебе.
— Она не моя бывшая.
— Да, она была просто приятелем по сексу. — Как будто от этого стало лучше.
— Так это ты обоссала всю свою территорию? — Мэддокс криво улыбнулся, и мои щеки вспыхнули.
Боже, неужели он должен был быть таким прямолинейным?..
— Не будь мудаком, — прошипела я.
— Ты выглядишь мило, когда злишься, Гарсия. — У меня застучали зубы от его дразнящего тона, но я решила проигнорировать приманку. Вернувшись к своему учебнику, я пролистала страницы.
Краем глаза я заметила, что Мэддокс двигается. Он пододвинул свой стул ближе и ближе ко мне. Отлично, теперь он хотел поговорить.
Во-первых, он так странно вел себя последние пару дней, заставляя меня во всем сомневаться. Затем, вот он… дразнил и вел себя дерзко, как будто все остальное не имело значения. Мэддокс Коултер был сложным, и я давно смирилась с этим фактом.
Я с опозданием заметила, что тема изменилась. Он до сих пор не сказал мне, в чем дело… Я не знала, собирается ли он в чем-то признаться, пока нас не прервала Бьянка. И теперь момент был упущен... и Мэддокс был в настроении играть.
Я хотела попасться на его поддразнивание, на его чары, на его дурацкую сторону. Но я не могла остановить щемящее чувство в груди. Укол беспокойства и подкрадывающегося беспокойства вонзился мне под кожу.
Я просила его не хранить секретов, но знала, что он что-то скрывает. Я просто знала.
Мэддокс сел рядом со мной, и мое тело дернулось от того, как близко он был. Его запах и тепло окутывали меня, словно безопасный кокон.
Его нога прижалась к моей, и моя спина выпрямилась, когда его рука коснулась моего бедра. Его горячее дыхание коснулось моей шеи, когда он наклонился ближе, прижавшись ртом прямо к моему уху.
— Почему ты такая сердитая, маленький дракон?
— Почему ты мне лжешь? — возразила я.
Мэддокс на мгновение напрягся, прежде чем его пальцы начали двигаться вверх, к вершине моих бедер.
— Почему ты думаешь, что я лгу?
— Что-то не так, я вижу. — Мои глаза заставили его отрицать это, снова солгать мне в лицо.
Мэддокс не ответил. Он наклонился, и его губы скользнули по моему горлу, его намерение было ясным. Его рука обхватила мою киску через мои джинсы. Из-под моих стиснутых зубов вырвалось хриплое шипение.
— Мы… в библиотеке. Кто-нибудь может увидеть, Мэддокс!
— Раньше тебя никогда не останавливало нахождение в общественном месте, — проворчал он мне в кожу. Его зубы царапнули мою плоть, и я невольно вздрогнула. — Раздвинь мне ноги, Лила.
Я действительно не должна; Я действительно, действительно не должна была.
Но я сделала. Потому что он был мне нужен, потому что я хотела чувствовать, что он мой.
— Хорошая девочка, — похвалил он. Его губы и зубы скользили по моей шее, посасывая и кусая мягкую, нежную плоть. Я всхлипнула, когда он расстегнул мои джинсы и засунул руку внутрь. Я почти сильно вздрогнула, когда мой взгляд окинул тихую библиотеку.
Его пальцы дразнили мою влажную щель в трусиках, прежде чем он отодвинул тонкую ткань в сторону.
— Зачем ты это делаешь? — Я вздохнула.
— Ты скажи мне.
— Потому что ты любишь меня мучить.
Его язык лизнул дразнящий след желания вверх по моей шее, и еще одна дрожь прокатилась по моему позвоночнику. Мои пальцы ног подогнулись в туфлях.
— Нет, — сказал Мэддокс, его голос стал более глубоким. — Потому что ты выглядишь так чертовски мило, когда ревнуешь, и я просто хочу съесть тебя и смотреть, как ты кончаешь.
Он сунул палец внутрь меня, и я ахнула.
Моя спина выгнулась, а глаза зажмурились от внезапного проникновения. Я была мокрой и готовой, когда единственный палец скользил в меня и выходил из меня. Моя киска сжалась вокруг проникновения, когда он медленно ввел в меня второй палец.
— И это именно то, что ты собираешься сделать для меня. Ты будешь сидеть здесь, раздвинув ноги, и позволишь мне трахать тебя пальцами, потому что ты этого хочешь. Потому что тебе нравится быть моей непослушной, непослушной девочкой.
В отчаянной потребности я потянулась к нему, и мои пальцы впились в его бедро. Он зашипел, а затем усмехнулся.
— Ты видишь, какая ты мокрая? — дразнил он меня в ухо. — Почувствуй, какая ты мокрая…
Иисус Христос!
— Ты любишь, когда тебя трахают на публике, как маленькая грязная шалунья. — Насмешки Мэддокса только усиливали мое возбуждение, вызывая теплоту в животе и лужицу желания, собирающуюся между моих бедер. — Твоя киска практически умоляет о моем члене. Почувствуй, как она сжимается вокруг моих пальцев, как сильно она сжимается и ищет чего-то более твердого и большего.
Намокшая... нуждающаяся... задыхающаяся... желающая...
Его большой палец обвел вокруг моего клитора, и он потер меня, пока я терлась своим ядром о его руку. Я хотела, чтобы мне напомнили, что я принадлежу ему, что он мой.
Желанная потребность заполнила меня, когда я бесстыдно скакала на его пальцах в публичной библиотеке, где любой мог застать нас. Мэддокс заставил меня потерять контроль и всякое чувство приличия. Он заставил меня желать грязных вещей; он заставил меня жаждать его самым опасным образом. Мое сердце сжалось, и я посмотрела ему в глаза.
Мое сердце забилось.
Выражение лица Мэддокса было жестким от похоти, его голубые глаза сверкали расплавленным желанием. Он посмотрел на меня так, будто я была самой красивой вещью на свете,
