за борт. Хотя по неведомой причине лодка сохраняла поразительное равновесие, будто находилась не на водной глади, а стояла на земле. Неожиданно машинист зашевелился, начал интенсивно сучить ногами и пытаться содрать противогаз с головы, однако проводник схватил его за рукав, напоминая, что сейчас не следует избавляться от средства индивидуальной защиты. Костров встрепенулся, узнавая своего товарища.
– Я заснул, что ли? – пробубнил Василий Иванович, обращаясь к проводнику, но тот лишь пожал плечами, не понимая, что на самом деле с ними произошло.
– Место такое… чудное, – проговорил Волкогонов, сам еще не разобравшись, как вышло, что они оба оказались без сознания посреди озера.
Он поднял весла и попытался погрузить их в воду, но неожиданно понял, что они уткнулись в нечто твердое, словно водная гладь озера покрылась льдом. Проводник перегнулся через борт, надеясь дотронуться рукой до холодного пласта, но, к своему удивлению, наткнулся на землю: лодка стояла на твердой почве, невесть как переместившись из воды на сушу.
– Приплыли, – подытожил Николай, первым перекинул обе ноги через борт и встал на землю.
Ничего не соображающий машинист смотрел на проводника как на пророка, который мановением руки остановил страшную бурю и пошел по воде, но Волкогонов уже повернулся к нему лицом и сделал знак следовать за ним.
– А куда подевалась вода?
– Не уверен, что мы можем продолжать путешествие без противогазов, так что лучше сменить фильтр. Я понятия не имею, сколько времени мы провели здесь без сознания. Может быть, несколько часов, а может, целые сутки. – Волкогонов вытащил из рюкзака запасной фильтр, сделал глубокий вдох и стащил с головы противогаз, не исключая, что тут же защиплет глаза и по щекам побегут слезы, однако ничего подобного не произошло. Он резко выдохнул и снова сделал вдох, проверяя, на свой страх и риск, безопасность атмосферы. Сменив фильтр, он засунул противогаз в подсумок и, обернувшись к клиенту, бросил:
– Порядок, можно дышать.
Костров не спешил выполнять указание проводника, он некоторое время понаблюдал за Волкогоновым, кляня себя за недоверие, и только потом стянул с головы противогаз, тотчас водрузив на макушку свою вязаную шапочку.
– Где это мы?
Машинист стоял рядом с проводником, стараясь рассмотреть хоть что-то в этом густом тумане.
– Хочется надеяться, что Могильник мы уже миновали и это совсем другая часть Территории, – вслух размышлял Волкогонов, но пока не мог точно определить, где именно они оказались. – Ладно, чего стоять? Будем двигаться дальше.
– Так не видно же ни черта!
– Развиднеется к полудню, – не подумав, брякнул проводник, хотя совершено не был уверен, что сейчас только утро и туман вскоре рассеется.
Путники медленно двинулись вперед. Земля под ногами оказалась твердой, будто никакой воды рядом не было и в помине. Белая как мел трава цеплялась за ноги людей, холодная роса маленькими каплями осыпала сапоги.
– Смотри, вроде как дерево, – ткнул пальцем Костров, разглядев в белой пелене древесный ствол, уходящий высоко в небо.
– Не похоже на лес, – нахмурился Волкогонов, понимая, что такая трава бывает только в степи или в осеннем поле, когда уже убран урожай. – Да и дерево довольно странное.
Он подошел поближе к стволу и хотел положить на него ладонь, но вовремя отдернул руку, приметив, что тот не имеет коры и больше похож на стебель гигантского растения. Проводник задрал голову, чтобы рассмотреть верхушку, однако туман не давал этого сделать.
– Постарайся не трогать их руками, – предупредил Волкогонов, – я уже видел такие «деревья», которые таковыми вовсе не являются.
Они обогнули толстый ствол и пошли дальше, но уже через пятнадцать минут путь им преградили целые заросли подобных растений, прятавших свои верхушки высоко наверху. По неопытности Костров умудрился задеть ладонью растение и тотчас зашипел от боли – на руке мгновенно возник волдырь от ожога.
– Так и есть, – констатировал Волкогонов, – борщевик Сосновского. Только очень большой.
Он порылся в своей походной аптечке, отыскал нужную мазь и обработал ожог неосторожного клиента.
– Надень. – Проводник протянул «туристу» пару матерчатых перчаток. – И все равно постарайся не хвататься за растение руками.
– Борщевик же может вызвать аллергию! А если дело дойдет до отека легких?! – запаниковал Костров, в ужасе взирая на скопление растений, преградивших им дорогу.
– Для этого тебе пришлось бы карабкаться по стволу на самый верх, прижимаясь голым пузом, – пошутил Волкогонов, пытаясь избавить клиента от лишних страхов. – Но, думаю, у тебя хватит ума этого не делать.
Вскоре туман действительно начал редеть, и люди смогли рассмотреть в вышине характерные зонтики борщевика, оказавшиеся настолько большими, что порой полностью закрывали небосвод. Волкогонов благодарил Бога, что погода безветренная, иначе опасное растение могло обрушить на них настоящий дождь своих семян, которые не менее опасны, чем сок. Как назло, Николай ощутил порыв ветра, но недостаточно сильный, чтобы сорвать с борщевика семена и пустить их вальсировать.
– Будь осторожен, – снова предупредил проводник и стал пробираться между тесно растущими стволами ядовитого растения.
Василий Иванович тяжело пыхтел, едва поспевая за проводником, но тот решил, что не стоит делать пожилому «туристу» поблажек, пока они не пройдут опасный участок. Внезапно шум, издаваемый клиентом, прекратился, и Волкогонов вынужден был обернуться, чтобы увидеть старика замершим на месте и вглядывающимся куда-то в сторону широко открытыми глазами.
– Ты чего? Что там?
Костров никак не мог разлепить губы и произнести, что увидел нечто такое, чего здесь быть точно не должно. Прямо посреди густого сплетения борщевика возникла человеческая фигура, которая на глазах преобразилась в женщину, давно знакомую машинисту.
– Это Маша, – наконец выдавил Костров, и проводник вынужден был констатировать, что клиент снова столкнулся с призраками, которые и раньше регулярно затрудняли продвижение по маршруту, старясь загнать людей в ловушку или заставить вовсе отказаться от дальнейшего пути.
– Какая еще Маша, Василий Иванович? – Волкогонов дернул машиниста за воротник и заставил оторвать взгляд от призрака и посмотреть себе в глаза. – Нет тут никаких Маш.
– Но… она… – Костров снова посмотрел в сторону, однако там никого не оказалось.
– Это всего лишь призраки, образы людей, которые до своей смерти были нам дороги, – попытался объяснить ему проводник.
– Но Маша не умирала! – запротестовал Костров. – Она жива! Она живет там – на Большой земле.
– Все равно ее здесь быть не может, – настаивал проводник, не спеша отрывать руки от воротника. Он снова с силой встряхнул мужчину, возвращая его в реальность.
– Я с тобой согласен, – кивал машинист, – но ведь своими глазами видел…
– Василий Иванович, ты уже вроде не мальчик, столько людей сюда сам перевозил, а как попал на «Вятку», так ведешь себя как обычный «турист». – Волкогонов пытался отвлечь
