не застать, – улыбнулась Елена, вынимая из мундштука сигарету.
– Красота. Я про мундштук, – заметил Гуров.
– Это да, – с удовольствием проговорила Елена. – Подарок. А теперь и памятная вещь.
Она взяла мундштук двумя пальцами и аккуратно положила на подоконник.
– Ну что же стоите, Лев Иванович?
Гуров сел в то же кресло, что и в прошлый раз. Елена так и осталась стоять у окна.
– Зачем же я вам понадобилась? – по-деловому осведомилась она. – Теряюсь в догадках.
– Сейчас расскажу.
Лев Иванович извлек из сумки два ежедневника с закладками и положил на край стола.
– Посмотрите внимательно, Елена Васильевна, – попросил Гуров.
Бронник мягко оттолкнулась от подоконника и подошла. Прижав ладонью страницы, всмотрелась в написанное. Гуров следил за ней: вдруг как-то выдаст себя? Но ничего не случилось. Елена покачала головой и вернулась к окну.
– Не знаю, что это такое.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Мой шеф далеко не всем со мной делился. В конце концов, это его личные записи.
– Ни в одном из других ежедневников нет подобных заметок.
– Ничем не могу помочь, – повторила Елена. – Вы только из-за этого сюда приехали? Чтобы найти разгадку?
– И чтобы спросить про ваши отношения с сыном бывшего начальника. С Александром Мальцевым.
Гуров зря ожидал взрывного эффекта. Елена отлично владела собой. Даже в лице не изменилась.
– Что именно вы хотели бы узнать? – Ее тон снова стал холодным, а взгляд недобрым.
– Алла Тимофеевна Гнедова была в курсе того, что вы встречались?
– С кем?
– С ее младшим сыном. С тем, которого вы провожали на Белорусском вокзале.
Елена выдохнула сквозь неплотно сомкнутые губы. Отступать ей было некуда, но она все еще держала удар.
– Если вы все знаете, то зачем разыгрываете этот спектакль? – спросила она у Гурова, не двигаясь с места. – К чему этот балаган?
– Вы, Елена Васильевна, не так меня поняли, – примирительно сказал Гуров. – Ваша личная жизнь никак меня не касается. Или лучше так: не коснулась бы, если бы на месте вашего друга был кто-то другой, а не погибший юноша младше вас. Мало того, сын вашего начальника. Полагаю, вы скрывали эту связь.
Елена села за стол. Нервно покрутилась на кресле. Гуров понимал, что фактически прижал ее к стенке. Она расскажет, зачем ей был нужен молодой человек. Во всяком случае, Гурову очень хотелось это знать. Вряд ли дело в чувствах, хотя любовь не особенно придирчиво выбирает тех, кого сражает наповал. Неравных пар в этом мире полно. Однако Гуров был уверен в том, что дело не только в чувствах. Елена не станет размениваться по мелочам, у нее все просчитано. И она еще не знает того, что известно Гурову.
– А я думала, вы до этого не доберетесь, – скупо улыбнулась женщина. – Как вы узнали про нас с Сашей?
– Долго объяснять.
– Ну хорошо. Все равно теперь уже ничего не исправишь.
Елена прижала ладони к столу, помедлила и встала. Вернулась к окну, взяла в руку мундштук.
– Это мне привез Константин Сергеевич с Кипра, подарил на день рождения. Храню, конечно. Берегу его.
– Вернемся к Саше.
Каждый раз, перед тем как ответить, Елена выдерживала недолгую паузу. Гуров уже понял, что это не манера общения, а попытка скрыть волнение и не ошибиться с ответом.
– К Саше…
Мундштук медленно вращался в длинных пальцах.
– Я должна взять с вас слово, Лев Иванович. Иначе мы распрощаемся.
– Ставить условия следствию – так себе идея, – напомнил Гуров. – Давайте без каких-либо условий. Не тот момент.
Она обернулась, посмотрела на Гурова почти что с отчаянием.
– Вы не дослушали. Его мать не должна об этом знать. Ни в коем случае. Иначе я потеряю работу. Мне нельзя, у меня дети.
«Женщина старше его, с детьми и красивыми глазами», – вспомнил Гуров слова Андрея. Правда, слышал их только Стас, но описание было настолько кратким и примитивным, что его нельзя было ни с чем спутать.
– Кроме нас, здесь никого нет, – Гуров уселся поудобнее. – Не будем терять времени.
– Это значит «да»?
– Это значит «да».
Разумеется, Елена закурила. Без мундштука. Как уже сказал Гуров, не тот момент. Не до изысканности.
– Я Сашу раньше вообще не видела. Но после смерти Константина Сергеевича он вдруг стал сюда приходить. Приходил и садился в это самое кресло. А я только-только заняла должность генерального директора. Саша мешал работать. Но и выгнать я его не могла. Кто я и кто он? С этим нужно было что-то делать.
Сначала я пыталась с ним говорить. Расспрашивала, интересовалась его делами, его девушкой. Он отвечал через силу, и я чувствовала, я видела, как сильно он меня ненавидит. Поймите, Лев Иванович, я не могла попросить его уйти, поскольку его родители создали эту кинокомпанию, они были ее владельцами. Смерть Константина Сергеевича была внезапной, но именно это ужасное событие позволило мне подняться вверх по карьерной лестнице.
С Алой Тимофеевной насчет Саши я тоже не могла поговорить. Не представляла себе наш разговор, не могла подобрать нужные слова. Ей было так тяжело, вы даже не представляете. Сразу же после похорон она назначила меня на пост своего покойного мужа, а сама вышла на работу. Вы же знаете, кем она работает?
– Напомните, пожалуйста.
– Она ведущая развлекательной передачи для детей, – с нажимом на последнее слово произнесла Елена. – Чтобы вы представляли: она обязана держать лицо и улыбаться. Теперь знайте, что за каждой экранной улыбкой может стоять настоящая трагедия.
Гуров прекрасно это знал.
– Вот поэтому я и не могла себе позволить просить ее что-то решить с младшим сыном. А он продолжал приходить и сидеть в кресле своего отца. Со мной почти не разговаривал. Ситуация была абсурдной, я ужасно от этого устала. Новая работа, новые обязанности. Я ничего не понимала, путалась, с самой собой бы разобраться, а тут он еще. Но в какой-то момент… Это было в апреле, да. Он вдруг принес мне подарок. Кустовые розы в плетеной корзинке. Отдал, подарил и… извинился. Казалось, что мой кошмар закончился, но на самом деле он только начинался.
Саша влюбился. Да-да, в меня, хотя я старше на пятнадцать лет. Но вы ведь понимаете, почему это произошло? Он просто искал спасения, а тут вдруг подвернулась я. Про свою девушку он тогда забыл, но мне удалось убедить его не рвать с ней. Я не могла дать ему то, что он хотел. Так и сказала. А он вдруг пригрозил обо всем рассказать своей маме.
– И вы сдались, – догадался Гуров.
– Вы плохо обо мне думаете, Лев Иванович. Я не сдалась, – отрицательно
