– Давай, – говорю, – Дима, впаривай ей что хочешь, но из хаты вытащи обязательно и без промедления.
Димон звонит этой подруге и, путая язык Сервантеса с великим и могучим, назначает срочную встречу. Страстью, мол, горю испанской, прекрасная моя Дульсинея. Срочно приезжай.
Путанка клюнула, и нам всем стало немного легче. Вроде и стрелки стали двигаться чуть медленнее. Но расслабляться все равно некогда. Едем... Мы едем, но не имеем ни малейшего представления, чем же может дело обернуться. Разумеется, можно было махнуть на все рукой – человека-то мы из-под удара вывели! – и пойти пить водку. Приедет бригада кутаисская, заберет своих Чачуа с Кипиани – и все! Плюнули и забыли. Хрен с ней, со статистикой.
Но нет! Я уже не могу отдать этих уродов просто так. Меня уже зацепило, и я должен их взять. Не ради статистики, а для себя. Такая натура дурная... Мы едем, и вдруг на одном перекрестке я вижу знакомые морды: четверо фарцовщиков с «Галеры» спорят оживленно о чем-то возле белой «восьмерки». Стоп, машина! Берем на абордаж!
Подходим к голубцам: стоять! Ну, они нас тоже знают, бежать или еще какой номер отколоть никто даже не пытается. Я уже очень взведенный, объясняю ситуацию: нужно оружие... любое... лично для меня, на один вечер, с возвратом. Они немного поколебались, не могут понять, что происходит. Но я повторяю: очень нужно. Лично мне.
И один вдруг достает и протягивает мне газовый револьвер. Ну теперь мы «вооружены». Летим!.. Сейчас, по прошествии десяти лет, абсурдность ситуации кажется еще более очевидной: четверо ментов получастным образом, на частной машине, с газовой пукалкой, отобранной у фарцовщиков, едут брать вооруженных убийц. Бред, Зазеркалье, театр абсурда.
...Вылетаем на Софийскую, находим дом. И снова происходит неправдоподобно-киношная история... Почти одновременно с нами к дому подкатывает такси и оттуда выходят... два грузина. У одного в руках спортивная сумка. Но и это еще не все, как говорят в рекламе. В тот же самый момент из подъезда выходит расфуфыренная мадам. Я нашу путану в лицо никогда не видел, но сразу понял: она. Позже выяснилось, что не ошибся.
Грузины входят в дом, путана уезжает на том самом такси. Мы сидим в «копейке». Ждем, чтобы они поднялись и начали действовать. Состояние, надо сказать, несколько мандражное... Но – надо брать! Выждали минуту, и вперед. С первого этажа слышим треск на шестом – все ясно, ломают дверь. Втроем, с газовым револьверчиком, поднимаемся. Рации у нас нет, наручников нет. Романтика, одним словом. Можно и другими словами определить, но непечатно будет совершенно...
Поднялись. Дверь взломана монтировкой, щепки валяются... открываю тихонько дверь и – скажу честно – страшно жалею, что нет на мне бронежилета. Все лезет в голову ориентировка кутаисского ГУВД: перестрелка, граната, убитый мент... В прихожей пусто, но дверь в одну комнату приоткрыта и там определенно что-то происходит. Движение какое-то ощущается... Подхожу и вижу сквозь щель грузина, который запихивает в сумку шикарную шубу. В этот момент он начинает оборачиваться – у него ведь тоже чувства обострены... Он начинает оборачиваться. Я – с криком «Уголовный розыск» – влетаю внутрь и бью его рукояткой по голове.
Ромка с Димой разлетаются: один в комнату, другой в кухню. Тоже орут про уголовный розыск... Этот крик, по сути, единственное наше оружие... Но там – никого. По крайней мере они оба выходят и говорят: никого. И в сортире никого. И в ванной... Ну где второй? Где?
Рома бросается на лестницу. Димон снова входит в комнату. И... видит ботинки под портьерой у окна. Портьера слегка колышется, а из-под нее торчат носки ботинок. Димка хватает первое, что попалось под руку (а попалась ему хрустальная ваза), и обрушивает ее на убийцу, скрытого портьерой. Вместе с осколками хрусталя, вместе с шелковым полотнищем налетчик падает на пол. Под ноги Димке выкатывается граната... Он потом рассказывал: граната катится по полу, катится, стекляшки блестят. И он понимает, что надо отпрыгивать куда-то, за дверь, за стену... И – не может. Но она не взорвалась – грузин кольцо не выдернул. То ли не успел, то ли просто не решился.
Вот такое задержание получилось... Да, пистолета при них не оказалось, они его у Маринки оставили. С собой была только граната да по ножу у каждого... В общем, связали мы голубчиков простынями, так как наручников у нас не было, связали, и тогда начался отходняк от пережитого. И мы стали их бить. Как только они начинают шевелиться, мы начинаем их бить. От нервов ли, от страха... черт знает отчего, но именно так все и было.
Что потом? Потом звоню территориалам: приезжайте, забирайте. Те приехали, надели на орлов наручники, увезли. А мы сидим, ждем теперь уже следователя с экспертом... Игорь к нам поднялся. И вчетвером мы сели пить. Проститутка, она и есть проститутка – все у нее импортное. Раскатали мы бутылку джина с каким-то стражником на этикетке. Как сейчас помню, в красной одежонке был стражник. Вкуса этого джина не помню, цвета, запаха... а вот картинка запомнилась, до сих пор перед глазами стоит.
Потом приехали следак с экспертом, покрутились там, нас опросили, и мы поехали в отдел. В отделение что нам ехать? Мы бандитов взяли, остальное – дело техники... А мы сидим у себя пьем вторую бутылку. Напряжение уже прошло, сидим воодушевленные, приподнятые. Вдруг открывается дверь и входит товарищ Братынский:
– Ну что, ребята, взяли?
Как мы вчетвером на него посмотрели!.. Мы на него только посмотрели, и он сразу обратно за дверь – шасть. Ух, сука какая... А потом появилась потерпевшая, проституточка наша. И заверещала: о-е-ей, мою водку пьете, я на вас буду жалобу писать. В квартире разгром, штора порвана, простыни в крови, ваза разбита... А вы еще и водку пьете мою, паразиты, бездельники!
Такое вот «спасибо». Можно, конечно, плюнуть – проститутка, она и есть проститутка, но настроение изгаженное.
Потом было еще смешнее. Приехали грузины, забрали своих героев. Те после задержания были полностью деморализованы, во всем сознались. Наш товарищ Братынский с грузинскими оперативниками три дня квасил и все рассказывал, каких он, понимаешь ли, воспитал подчиненных. В результате попал в приказ министра МВД Грузии вместе с нами. Этим приказом Роме, Димке, Игорю, мне и товарищу Братынскому объявили благодарность и выписали по сто двадцать рублей премии. Своим, местным, приказом нам отмусолили еще по сороковнику. Игорехе, который на личной машине нас возил, ни копейки. Товарищу Братынскому шестьдесят. Каждому, стало быть, по заслугам и по риску.
...Но и это еще не все! Спустя месяц пришел счет за телефонные переговоры с Кутаиси. Братынский вызывает меня и показывает этот счет.
– Ну ты даешь, Кондрашов! Как это ты на восемьдесят два рубля умудрился наболтать? Ты что, не знаешь, что есть приказ, устанавливающий лимит на междугородные разговоры – сорок рублей в месяц.
– Я же, – отвечаю, – по делу звонил.
– Еще бы ты не по делу... Только личные разговоры нам не хватает оплачивать. Придется с тебя сорок два рубля удержать.
Все! Абсурдность ситуации достигла пика. Я сижу слушаю рассуждения товарища Братынского... Вернее, я не слушаю рассуждения товарища Братынского. Доносятся какие-то слова: ответственность.. понимание задач... новое мышление... человеческий фактор...
