помогу. Об этом чуть позже. А пока слушай сюда. Расклад на сегодня немного не такой как я тебе рассказывал. Все эти статьи пока на сегодня не работают.
– Как не работают?
– А нет заявлений от потерпевших. Следовательно, никто их не похищал, и не лишал свободы, и не избивал. Дважды я пытался добиться от них, но с нулевым эффектом. Что-то у меня очень стойкое убеждение, что они не передумают. Остается только убийство. Оно возбуждается не по заявлению, как сам понимаешь, трупы еще никогда нам таких бумаг не писали, а по факту. Если все как ты говоришь, было,… пособничество могут, вам выдвинуть, похищение, но это тоже под вопросом. Вы же все и всё будете отрицать, свидетелей реального ни одного. Да и Гаврилову выгодней все взять на себя, так всегда и бывает. Он же не совсем безбашенный вас топить, участие в ОПГ себе дописывать и запланированную казнь. Это и на пожизненное можно загреметь, и вас утянуть. Перспективы у вас выйти сухими не велики, ведь осталась граната в машине. Это вам с другом по условному сроку точно светит или одному, чьи отпечатки найдут. Кто ее клал?
– Общее добро.
– Припомни. Завтра у нас такой беседы вольной и доверительной не будет. Под протокол. Может доставал, кому то демонстрировал?
– Вроде было.
– Статья Кузнецов!
– Статья.?
– Хранение. Конечно, все врут, нашел на дороге. Думал учебная… хотел сдать… вез в милицию. Ну, так бред сивой кобылы, как под копирку, уж поверь, я такого наслушался за эти годы работы. Скорей всего решение суда будет с отсрочкой наказания. Ну ты особо не радуйся с дружком своим и на свободу не рвитесь, под подписку. Просто не советую в эту сторону даже смотреть. У Слепого бойцов по нашим агентурным сведениям не меньше 40—50, ну может не все в штате конечно. Чувствуешь как они, съездив в больничку к друзьям, теперь землю роют. Там все на ушах. И формально мы ничего не можем сделать. Они потерпевшие, мы даже подписку с них взять не имеем оснований. Мы можем только тупо ждать развития дальнейших событий. Вот появятся трупы, примемся за работу. Херня! Понимаю. Но факт. Даже нападение на Лихманова, за что можно было бы зацепиться. Как оформить? Нет его самого. Нет заявления. Да и это почти невероятно, что бы он его написал, после его и ваших художеств. Наши стены, для вас может и не самая лучшая защита, но я постараюсь. Ты понял, о чем меня нужно было, с самого начала просить, и почему ты сделал верный шаг, соглашаясь на сотрудничество. Моя задача, вас сохранить. И я сделаю все возможное, что бы они вас не достали. Ну, это еще надо будет думать. Договариваться. Это не просто. Хотя решаемо. Возможно, потребуются деньги. Немного. Купить пару бутылок хорошего французского коньяка, продуктовый набор к ним. Дружба дружбой, но если ее не подкреплять ничем, сам понимаешь. Вот такая сейчас у нас обстановка в органах. Живы останетесь, не забудьте.
Конвой! Увести.
Всю следующую неделю Ротыгин работал с задержанными. Уточнял показания. Объявил Гаврилова в розыск как главного подозреваемого, но все оставшиеся на свободе ученики Лихманова и он сам как в воду канули. В понедельник утром позвонили из больницы. Дежурный врач информировал, что все пятеро пациентов, которые поступили от него скрылись не долечившись в ночь с воскресенья на понедельник. Собственно Ротыгину ничего не оставалось как только смириться с этим обстоятельством.
В ИВС удалось договориться об отдельной камере для задержанных. Тренер через «тюремный телефон» передал маляву (Весточку), что бы они держались и он им поможет. На самом деле ситуация складывалась такая, что уже самому тренеру требовалась помощь.
Освобожденные не сидели, сложа руки. Буквально на следующий день, в райотдел из центрального района привезли троицу из этих пятерых, и еще одного, которому здорово досталось. Их задержал патруль на улице среди бела дня. Пострадавший был из группировки Лихманова – Синюхин. Задержанные молодые люди показали патрульным следы истязаний, указали больницу, где находились на излечении и фамилию следователя, то есть Ротыгина, ведущего это дело. Их и привезли к нему, для дальнейшего разбирательства. Олег с тяжелым сердцем встретил старых знакомых.
– Что недолго погуляли?
Парни виновато отворачивались по сторонам. Говорили мало. Больше отмалчивались.
Избитый никаких заявлений, по поводу причиненных побоев, писать не стал, но сильно благодарил за вовремя оказанную помощь. Тем не менее, после неоднократных попыток игры в молчанку, с обеих сторон, понемногу картина начала проясняться. Оказалось, что целью нападения было вернуть два легковых автомобиля отобранные перед их заточением в подвал и так же ставилась цель выяснить где скрывается в настоящее время Лихманов и его ученики, оставшиеся на свободе. Олег задумался. Он опять почувствовал себя связанным по рукам и ногам. Собственно Ротыгину в свете всех обстоятельств можно было вменить участникам драки только статью самоуправство. То есть подвергнутые истязанию, заточению, будучи ограбленные они таким путем пытались вернуть собственность назад, без судебно-правовых механизмов.
Сняв показания и взяв подписку о невыезде Ротыгину пришлось вторично отпустить их, тем более, что у них вдруг сразу резко ухудшилось состояние здоровья и они вспомнили о том, что, не закончив лечение, покинули стены больницы куда были помещены. Они стали утверждать, что и не покидали ее вовсе, а отлучились с целью повидаться с родными и близкими и их ждут врачи, анализы, ренген и т. д.
Синюхина, Ротыгин продержал до вечера, но долгий допрос не дал результата. Адресов Лихманова и Гаврилова он не сказал, и держался смело, даже вызывающе. Собственно предъявить ему и в самом деле было нечего, пришлось отпустить его, но по следу он пустил наружку, хороших два брата Николаенко Василия и Дмитрия. И шофер страховал их на машине. Видимо Синюхин заметил или предположил слежку. Парень ловко обвел опытных оперативников. Из райотдела он направился прямо к своему дому, но в квартиру подниматься не стал, а заметив во дворе знакомого мальчишку, попросил велосипед и скрылся на нем, по одному ему известным тропкам. Ни братья Николаенко, ни водитель уазика, не были готовы к такому развитию событий и почти сразу упустили его из виду. Железный конь был все-таки значительно более резвый и непредсказуемый в выборе пути.
Ротыгин не очень удивился, слушая их сбивчивый доклад. И опять пришлось сесть сложа руки, ждать очередного витка развития событий. Очередной этап разборок по понятиям не заставил долго ждать. Лихманов с оставшимися бойцами, почувствовал, что бороться таким составом со всей бандой Слепого он не в силах. Посовещавшись, они решили идти, просить помощи у Клима.
Клим принял его с большой задержкой. Пришлось почти два часа дожидаться аудиенции, пока он выйдет из сауны. Сауна бассейн привели Клима в доброе расположение духа. Когда Лихманов вошел Клим потягивал баночное пиво «Черновар» из пятилитровой бочки с дозатором и закусывал семгой с лимоном, что стояли на стеклянном столике. Это был человек уже не молодой, но и не старый. Спортивное плотное тело было крепко сбито. Легкие седые пряди выдавали возраст. Видимых наколок не было. Слегка отодвинув столик он показал взглядом на удобный диван напротив.
Тренер все без утайки рассказал Климу о последних событиях. Тот его не перебивал, слушал внимательно. Коричнево желтые глаза его не выражали абсолютно ничего. Ни один мускул не дрогнул. Когда Лихманов закончил он вдруг так откинулся на кресле, что полулежал в тапочках и щурился как кот на солнце. Так продолжалось довольно долго. Наконец он встал пнул по столику, и тот звеня посудой жалобно отъехал в сторону. Клим подошел совсем близко и уставился на него непроницаемо черным взглядом расширенных зрачков.
– Ну что с вами делать?!!!
– Тебе решать.– Сказал Лихманов. Он почувствовал, что этот человек умеет подавлять чужую волю.
– Про меня говорили?
– Напрямую нет, но намекали, – соврал Лихманов. Эту фразу он обдумывал почти неделю. Выбрать слова. Как ее преподнести. От этой фразы зависела вся его жизнь. Сказать, что ссылался на его авторитет, занимаясь самодеятельностью? Это самоубийственно.
