селятся внутри.
Сегодня выходной, и я решаю во что бы то ни стало разыскать Элизу. Я не знаю, чем закончилась эта ночь после того, как мое сознание покинуло ее тело у ворот клиники, не знаю ее судьбу и исход нашей борьбы и теперь, сегодня, сейчас, уже не могу жить в неведении.
У меня и раньше после перемещений в тела других людей возникала мысль о том, чтобы найти их, увидеть, поговорить с ними. Но страх осознания реальности происходящего затуманивал разум, а страх подтверждения моих психических отклонений сковывал сердце толстой коркой льда. И я отодвигала, прятала эту мысль в дубовый сундук с металлической задвижкой. Боялась увидеть в обычной жизни тех, кого знаю изнутри, и еще больше боялась признать, что моих перемещений никогда не было и быть не могло, что они происходили только в моей голове. Сама идея искать этих людей, смотреть им в глаза, слышать их голос казалась неправильной, противоречащей законам природы. Все инстинкты были против, и до сегодняшнего утра я не могла себя переубедить. Возможно, была не готова, морально истощена собственными переживаниями, чтобы встретиться со своими призраками еще и наяву. Но в сложившейся ситуации с Элизой, в наших слитых воедино жизнях, я больше не могу и не хочу оставаться в стороне. Да, я слышала об «эффекте бабочки», о том, что даже незначительное вмешательство сейчас может иметь большие и непредсказуемые последствия в будущем, любое нестандартное действие способно изменить в целом течение жизни. Но сегодня я хочу перемен, жажду действий. Я готова на все.
Собираюсь с силами и встаю с кровати. Я в квартире Анны, и это хорошо. Анна давно не пытается сбежать из города, но кто ее знает. Ведь пока меня нет в ее теле, она возвращается и совершает непредсказуемые поступки. Однажды после перемещения в мистера Олда я проснулась в пригородном мотеле за пятьсот километров от Мэя. Как она туда добралась без денег – не имею понятия. Пароль от кредитки она не знает, я его сменила, когда стала жить ее жизнью, а той налички, что я оставляю в коридоре на всякий случай, вряд ли хватило бы, чтобы уехать так далеко, да еще снять номер в мотеле. Но вернуться стоило мне больших усилий. А еще раза четыре я просыпалась с дикой головной болью и ужасным похмельем. Хотелось убить Анну собственноручно, но ее можно понять. Я не представляю, что она чувствует, когда становится собой всего на один день. После первого перемещения в другое тело я нашла записку от Анны. Не уверена, что она была адресована мне, но это был способ связи. И теперь я каждый вечер оставляю для нее записку на прикроватной тумбе, на случай, если произойдет перемещение. Но она еще ни разу мне не ответила. Вот и сегодня от нее нет никаких посланий. Я прохожусь по квартире: все убрано, посуда не тронута, даже мусор вынесен. Заглядываю в ванную, потом обследую комод, кухонные шкафы и холодильник – никаких бутылок от алкоголя, таблеток, новых вещей. Интересно, чем она занималась вчера? Надеюсь, не делала глупостей.
Стоя под горячим душем, я тру докрасна нежную кожу, пытаясь смыть с себя воспоминания, сомнения и страхи. После чего, чистая и обновленная не только телом, но и духом, шлепаю босыми влажными ногами на кухню. Мне кажется, я даже ступнями ощущаю всю иронию, всю противоречивость жизни, когда сначала чувствую приятный в своей прохладе и гладкости кафель, а затем перехожу на тепло нагретого солнцем шершавого, затертого ламината. Улыбаюсь своему отражению в окне и, заварив крепкий ароматный кофе, усаживаюсь перед ноутбуком.
В интернете открываю страничку клиники, которую когда-то добавила в избранные, и перепроверяю время приема, порядок посещения и ориентировочную стоимость лечения (там было целых пять вариантов программ реабилитации), выписываю телефон и окончательно утверждаюсь в решении, что должна если не увидеться с ней (это запрещено правилами в первый месяц проживания), то хотя бы узнать, как она. Может, предложить оплатить лечение, если Элиза не попала в программу, месяц или два, – на сколько хватит моих скромных сбережений.
Включаю телефон, ввожу пароль и захожу в личный кабинет банка. Вся сумма на месте. Хорошо. Иду в коридор и открываю ящик комода. Наличных денег, которые там лежали еще позавчера, нет. Ну и ладно. Анне тоже нужно жить, так что оставлю их ей. Интересно, на что она тратит всю наличку? Новую одежду не покупает, чеков из ресторана нет, в салоны красоты не ходит. Алкоголя в квартире нет, лекарств тоже. Это радует.
Возвращаюсь в гостиную и сажусь на диван. Глубокий вдох не помогает угомонить беснующееся сердце, руки подрагивают при соприкосновении подушечек пальцев с экраном телефона, в ушах нарастает гул. Я пытаюсь как можно дольше оттянуть этот момент, но беру телефон и, поднеся трубку к уху, затаиваю дыхание.
– Клиника «Возрождение», администратор Мария слушает, – звучит наигранно добрый голос.
Между моим и другим мирами повисает тишина, связки отказываются участвовать в воспроизведении хоть каких-то звуков.
– Алло, я вас не слышу. Это клиника «Возрождение», администратор Мария слушает вас.
Сглатываю застрявший в горле огрызок страха и выдавливаю хриплым, каким-то приглушенным, не своим голосом:
– Да, здравствуйте. Я, я…
– Мэм, чем я могу вам помочь?
– Я бы хотела узнать, как дела у одной из ваших пациенток и что бы я могла для нее сделать.
– Да, конечно, как я могу к вам обращаться?
– Анна.
– Приятно познакомиться, Анна. Назовите вашу фамилию, пожалуйста.
– Битрайд, Анна Битрайд, – выдавливаю я.
– Хорошо, Анна, теперь назовите имя пациентки, и я подскажу, чем вы можете ей помочь, время посещения и другую необходимую информацию.
– Ее зовут Элиза Локс, – говорю шепотом.
– Так, сейчас посмотрим.
Пауза, как мне кажется, слишком затягивается, она сопровождается звуками соприкосновения женских ногтей с кнопками клавиатуры, что усугубляет и без того тревожное чувство ожидания.
– Прошу прощения, мэм, повторите, пожалуйста, имя пациентки по буквам.
Проговариваю по буквам, четко и разборчиво, и вновь время останавливается.
– Анна, прошу прощения, но у нас такая пациентка не числится.
– Как? – выдыхаю я в панике.
– Возможно, она находится в другой клинике.
– Нет, нет, она должна была поступить к вам вчера вечером, – тревожным, уже более громким голосом быстро отвечаю я.
– Хорошо, Анна, не переживайте. Может, ее еще не внесли в нашу базу, сейчас пойду уточню у доктора, – все таким же сладко-приятным голосом говорит мне незнакомка на том конце.
– Спасибо, я вам очень признательна. – пытаюсь говорить спокойно.
Неужели они оставили меня на улице? Нет, этого не
