платком.
Павел поднялся, отозвал Роджерса в сторону. О чем-то спросил. Тот развёл руками.
Перед Павлом на колени рухнул Захар Зотов, старый камердинер императрицы, приставленный к ней ещё Потёмкиным.
– Горе! – заплакал он. – Не уберёг…. А что я мог сделать? Прости меня, Павел Петрович?
– Да в чем твоя вина? – пытался Павел отнять от него руку, которую Зотов покрывал поцелуями.
– Что ж теперь будет? – вырвался отчаянный стон у камердинера.
– Дурак! – оборвал его Павел. – Почему на кровать не уложили? Почему на полу?
– Так, сил не было…
– Молчи! – шикнул на него Павел и зашагал дальше.
Наследник оставил супругу в покоях императрицы, сам с Кутайсовым проследовал в кабинет канцлера. Увидев столь большое собрание офицеров, Павел слегка удивился. Багровый от напряжения канцлер сидел за большим столом. Справа от него стояла партия во главе с Платоном Зубовым, с другой стороны – Панин, фон Пален и несколько гвардейцев.
Безбородко тут же вскочил, отодвинув тяжёлое кресло, оббежал стол и склонился перед наследником. Все последовали его примеру. Только Платон Зубов слегка переломился, как бы подчёркивая свою значимость. Павел прошёл к столу и уселся в кресло, в котором только что восседал канцлер.
– По какому поводу собрались, господа? – стараясь говорить беззаботным тоном, спросил он.
– Обсуждаем передачу престола, – честно ответил за всех Зубов.
– Императрица ещё жива, – возразил Павел.
– Вы прекрасно понимаете, что дни её сочтены, – смутившись, но все же твёрдо произнёс Зубов. – И мы, представители дворянства, обеспокоены… – Он запнулся… – завещанием… Волею Ея Величества. В чьи руки перейдут бразды правления Великой Росси.
Павел долго молчал, отречено глядя на зелёное сукно стола. Никто не смел пошевелиться. Только поленья потрескивали в камине. Наконец Павел Петрович встрепенулся, как ото сна.
– Что же вы так жарко топите? – спросил он у Безбородко. – Дрова тоже денег стоят.
– У меня, видите ли, ревматизм, – заискивающе улыбнулся Безбородко. – Иногда так прихватывает – мочи нет терпеть.
– Где манифест? – напрямую спросил Павел. – Мне то вы можете его показать?
– Безусловно! – Безбородко засеменил к стене, где находился тайный сейф. Вскрыл металлическую дверцу и положил перед Павлом небольшой белый конверт, перетянутый чёрной атласной лентой.
– Вы знаете содержимое? – спросил Павел Петрович.
– Нет, – пожал плечами канцлер. – Сею тайну Её Величество не доверяла никому. Манифест был написан лично императрицей, без чьего-либо присутствия и запечатан тоже лично.
– Вы его вскроете? – спросил осторожно фон Пален.
– Не имею права, – твёрдо ответил Павел. – Здесь же написано: «Вскрыть после смерти в сенате».
– Вы же – наследник, – подал голос Панин.
– А вы в этом уверены? – недобро спросил Павел. – А если в нем иная воля. – Палец великого князя уткнулся в конверт.
– Дворец взят под охрану эскадроном Гатчинских гусар, – напомнил ему Панин.
За окном раздался барабанный бой и отрывистые команды.
– Что это? – насторожился Павел Петрович.
– Преображенский полк, – торжествующе объявил Платон Зубов. – Я велел поднять его по тревоге. Преображенский полк подчиняется мне. Сейчас ваших гусар сменят.
Наследник и его сторонники помрачнели. Окружение Платона Зубова – наоборот, приободрились.
– Пропустить! Как смеешь, собака преграждать? Изрублю! – раздался с улицы грозный голос. И тут же площадь наполнилась звоном подков по булыжнику.
– Аракчеев, – узнал фон Пален. – Прибыл с павловскими драгунами.
Зубов побледнел и сжался. Все чего-то ждали. Вскоре из коридора раздались торопливые, тяжёлые шаги. Аракчеев в дорожном плаще, без шляпы, весь в грязи вошёл, обежал всех взглядом, встал по стойке смирно перед Павлом Петровичем. Отрапортовал:
– Прибыл с Павловским драгунским полком. Павловский гренадерский и Гатчинский егерский вместе с артиллерией на подходе.
– А кто вам позволил вводить войска в Петербург? – гневно спросил Зубов.
– Простите, – быстро взглянул в его сторону Аракчеев. – У меня есть единственный начальник, перед которым я держу ответ, остальных – не признаю.
– Александр Андреевич, ну почему вы в таком виде? – возмутился Павел Петрович, но по его тону было понятно, что теперь-то он спокоен за себя и весьма доволен решительностью своего подчинённого. Если Аракчеев здесь – ему ничего не угрожает. – У вас мундир в грязи. Вы раньше не смели ко мне являться с докладами даже в нечищеных сапогах.
– Прошу меня извинить, я с марша – прямо сюда.
– Но к чему такая спешка?
– Убедиться, что с вами все в порядке.
– Со мной…. Как сказать, – покачал головой Павел Петрович. – Вот здесь, – он указал на конверт. – Мой жребий.
Вы слыхали о пресловутом манифесте?
– Да.
– Вот эти господа собрались, чтобы решить мою участь. Они спорят, чуть за оружие не хватаются…. Сами видели: войска подняли по тревоги. И все из-за этого конверта.
Может, вы дадите дельный совет: как поступить.
– У меня есть отличный совет, как выйти из столь затруднительного положения, – уверенно ответил Аракчеев.
– Так подскажите нам, – потребовал Павел.
– Позвольте!
Аракчеев сделал два шага к столу. Никто не успел ничего сообразить, как он схватил конверт и швырнул его в камин. Все разом ахнули. Платон Зубов громко икнул и повалился в обморок. Его пытались удержать, но разве такую тушу удержишь, он подмял под себя двух помощников и все же рухнул на ковёр, громко стукнувшись головой.
– Это же! Это же! – гневно задышал Безбородко. – Эшафот за такое самоуправство. Это же! Это же – пугачёвщина!
– На эшафот – готов, хоть сейчас, – торжественно-спокойно ответил Аракчеев, и обратился к просиявшему Павлу Петровичу: – Разрешите идти сменить мундир и расставить караул.
– Идите, – разрешил Павел и с восхищением взирал вслед уходившему полковнику. После перевёл взгляд на Безбородко: – А, каков?
– С такими полковниками и якобинская зараза не страшна, Ваше Высочество, – ответил канцлер, все ещё до конца не отошедший от наглости Аракчеева.
– Ваше Величество, – поправил Кутайсов назидательно.
– Что? – обернулся к нему Безбородко.
– Теперь надо говорить: Ваше Величество, – разъяснил гардеробмейстер.
– Ах, простите, – спохватился канцлер и с поклоном произнёс: – Ваше Величество.
– Господа, все – свободны! – громко приказал Павел Петрович. – Мы с канцлером займёмся разбором корреспонденции Её Величества императрицы, а вы выполняйте свои обязанности.
Тушу Зубова вшестером еле вынесли из кабинета и уложили на диван. Лекарь совал ему в нос нюхательную соль, стараясь привести в чувства. Он мычал, охал, отмахивался от соли, но никак не мог очухаться.
* * *
– Дело сделано, – сказал фон Пален. – Надо бы отдохнуть. Мы с вами, господа, уж больше суток не спали. Надо бы где-то перекусить, да вздремнуть. Желательно нам остаться во дворце: мало ли что может произойти.
– Это можно устроить, – сказал Панин, тут же поймал за шиворот лакея и приказал отвести их в кавалерские покои, заодно принести что-нибудь поесть. – И хорошего вина не забудь.
Нашли свободный будуар, по виду
