от этой идеи пришлось отказаться, когда тот молвил:
— О, друзья, вы видите этот пень?
— Да, да, и что?
— Этот пень означает, что я ни черта не знаю, где мы находимся.
Теперь всё и вовсе близилось к катастрофе, так как алкоголь заканчивался, а телефоны были изрядно разряжены. Да и куда идти — предположить было попросту невозможно. В каком-то очередном овраге путь освещал лишь один телефон. Паника была на пределе, да и сил почти не осталось. Г. повалился на землю и заорал:
— Брось меня, иди один! Вдвоем нам не выбраться!
Вдалеке послышался свет, и несколько человек с фонариками направились в их сторону…
* * *
Я оглянулся, посмотрел по сторонам. Вокруг всё обычно — точно так, как и должно быть в поезде дальнего следования. Мельком пробежавшись по обстановке, я остановил взгляд на своих соседях — два человека. Для удобства буду звать их Зема и Дед. Один молодой, чуть больше тридцати, второй неопределенного возраста, с пятидесяти до шестидесяти лет. Это всегда страшно — быть неопределенного возраста. Если не понять, сколько тебе лет, то и не получится сказать, что ты за человек. Верхняя полка пустовала, хоть там и лежало постельное белье, но было видно, что ее покинули уже давно.
Я посмотрел на соседей внимательней — с ними мне предстоит провести весь день, и тут было два варианта. Первый — забиться в угол и сидеть себе смирно, не говоря ни слова, и слушать так называемые «поездные байки» в их исполнении, а второй — разговорить их о чём-то действительно интересном. Для себя Г. выбрал второе, даже нажал воображаемую кнопку с вариантом ответа, но никто не крикнул: «Вы самое слабое звено! Прощайте!»
О чём было разговаривать с этими незнакомцами, что Г. мог им сказать? Какой-то молодой оболтус сел к ним в купе и стал выеживаться? Они прожили целую жизнь, а в чем его «месседж»? Что он может сказать им нового, чем может заинтересовать? Г. за свою недолгую жизнь так и не научился общаться с людьми. Да, он мог им мастерски продать что-нибудь или заключить договор, выстроить рекламную кампанию или великолепные долгие партнерские отношения, но… Перед ним же сидели люди, а не коллеги или деловые партнеры.
Их нужно было чем-нибудь заинтересовать. Г. просто мечтал зарядить им что-нибудь эдакое, чего он сам пока еще и не знал толком. Рассказать им всё, и это всё бы и стало его «месседжем», оно бы проняло до глубины души и заставило задуматься. Это была бы самая феерическая история из всех тех, что были или еще будут рассказаны, но пока ее не существовало — и любое слово, что он мог произнести, было лишь словом. Оно не несло в себе ничего, никакого послания людям, и поэтому подобру-поздорову он решил пока помолчать и послушать, лишь изредка вставляя свои комментарии.
С верхней полки свалился Дед:
— Ты кто такой?
— Успокойся, этот человек едет с нами, и ехать ему аж до Белоруссии, — ответил ему Зема, видимо за эту поездку они успели порядком сдружиться. — Не обращай на него внимания, его еще на конечной сюда пьяного загрузили, вот он никак отойти не может, — сказал он уже мне.
— А всё эта стерва. Ух, стерва! — Дед негодующе взял в руки бутылку пива и сделал глоток. — Представить себе можете, я к ней за 600 километров от семьи уехал, а она ишь чего удумала. Ремонт ей сделал. — Дед начал загибать пальцы. — Детей ей одел. Ванну! Ванну какую поставил, а она вон напоила — и за порог, в поезд сгрузила! Ну представляете?
— Да ты так не нервничай, — успокаивал его Зема, — надо всегда позитив искать! Ты, главное, жив после такой мясорубки остался. Могла бы и на поезд не посадить, а просто выкинуть под порог без денег — и делай что хочешь.
— Так, может, это… не всё потеряно? Может, она любит всё же меня? Пива вон в дорогу положила, чтобы опохмелился…
— Ты это, так всё не упрощай! Она, может, и не полная гадина, но и примерной ее не назовешь. Выставить же выставила? Деньги все из тебя вытянула и выставила, а ты тут сидишь и говоришь — любит! — Зема всё расставил по местам одной фразой. — А ты-то какими судьбами один в Белоруссию? — обратился он уже ко мне.
— Да вот, на свадьбу еду. Пригласили…
— О, свадьба — это хорошо! В Белоруссии знаешь какие бабы!
— Да, бабы там что надо, — включился в разговор Дед. — Я вот в былые времена под Минском… — завел он длинный монолог, который никто не слушал. Да ему это было и не нужно.
— А ты не на свою свадьбу ли едешь? — усмехнулся Зема.
— Да нет. Свадьба… У друга. — Г. не стал вдаваться в подробности.
— У друга свадьба — это хорошо. Ну, ты погуляй там хорошенько.
— А она, представляете. Ась. Да швырь меня за порог. Стерва! — вещал на фоне Дед.
Зема начал его утешать и подбадривать, а я тем временем решил немного покемарить, дорога была длинная. Проснулся я, когда Дед уже храпел на верхней полке.
— Что, успокоился наш алкоголик? — отпустил я шуточку в сторону Земы.
— Да… Я вот не пью никогда в поездах, ни к чему хорошему это не приводит… Ты, наверно, не догадываешься, кто это?
— Нет, откуда мне знать.
— Ну да, а едет с нами один из самых влиятельных людей в Ставрополе, откуда я и родом. В былые времена у него чего только не было — и строил он, и продавал всё, что только можно. Даже гостиница своя была у моря, а потом грянул кризис. Ну, и ты сам видишь…
Дед, видимо, прослышал часть слов и затянул с верхней полки:
— Никогда! Никогда не имей свой бизнес! Это ужас, крах. Лучше работать на кого-то, чем потерять всё в один миг. Тут ты был кем-то — и уже никто. Одно мгновенье. Никогда не начинай свой бизнес…
— Тут у него крыша-то и съехала. Собрал все оставшиеся деньги и уехал к любовнице за тридевять земель. Думал, у него там жизнь сложится, а оно видишь как. Не сложилось. Баба-то все денежки вытянула, а без денег он и не нужен совсем. Погрузила в поезд — и домой. А как теперь в глаза семье смотреть? Но он выкарабкается, точно знаю. Вот прокапается — и сразу выкарабкается. А ты-то чем занимаешься?
Г. завел свою обычную телегу о том, что учился по одной специальности и сменил ее
