Книга Лицо неприкосновенное - Владимир Войнович

21 июня послу Германии в СССР Шуленбургу было переданозаявление, в котором говорилось, что, по полученным сведениям, германскиевойска скапливаются у западных границ Советского Союза. Советское правительствопросило правительство Германии дать разъяснения по этому поводу. Это заявлениебыло передано Гитлеру, когда до начала войны оставались минуты.

В это время Чонкин, накануне помирившийся с Нюрой, еще спал.Потом почувствовал малую нужду и проснулся. Некоторое время он лежал, нерешаясь выбраться из-под теплого одеяла и втайне надеясь, что его желаниепройдет само по себе. Но желание не проходило. Он дождался того момента, когданельзя было терять уже ни секунды. Сунув ноги в ботинки и накинув на голыеплечи шинель, он выскочил на крыльцо, а дальше не побежал, было некогда.

Утро было ясное, свежее. На траве, на листьях деревьев, наплоскостях самолета лежала густая роса. Солнце уже оторвалось от горизонта и наглазах сужалось. Красные отблески его лежали на стеклах домов. Стояла полнаятишина, нарушаемая время от времени тихим и сонным мычаньем коров. Чонкин хотелбыло разбудить Нюру, чтобы она подоила и выгнала в стадо Красавку, но потомпередумал и решил сделать все сам. Правда, когда он брал подойник, Нюрапроснулась и хотела подняться, но он ей сказал:

– Ладно, спи дальше.

И пошел в хлев.

Подоив Красавку, он открыл ей одну половинку ворот, нокорова не выходила, она привыкла, что перед ней раскрывают ворота настежь. «Вотскотина», – подумал Чонкин и хотел протянуть ее вдоль спины засовом, нопожалел.

– Давай выметайся, – миролюбиво проворчал он, открываявторую половинку ворот.

Красавка, презрительно покосившись в сторону Чонкина, прошламимо и, торжественно покачивая головой, увенчанной короткими рогами,направилась к выходу из двора.

Тут подоспело и стадо.

Коровы разбрелись по всей широкой улице и, на ходупринюхиваясь к столбам и заборам, сонно вздыхали.

Позади стада, раскачиваясь на лошади, ехал новый пастух ЛешаЖаров. Вместо седла под ним была старая телогрейка. Ее рваные рукава висели и,как маятники, раскачивались в такт ходу лошади.

Увидев пастуха, Чонкин захотел поговорить с ним и, подойдя ккалитке, крикнул:

– Эй, слышь ты! Как вообще жизнь-то?

Леша потянул на себя уздечку, остановил лошадь и слюбопытством посмотрел на Чонкина, которого видел впервые.

– Жизнь вообще-то ничего, – сказал он, подумав. – Подходящаяжизнь.

Помолчали. Потом Чонкин посмотрел на ясное небо и сказал:

– Сегодня, видать по всему, будет вёдро.

– Будет вёдро, если не будет дождя, – сказал Леша.

– Без туч дождя не бывает, – заметил Чонкин.

– Без туч не бывает.

– А бывает так, что и тучи есть, а дождя все равно нету.

– Бывает и так, – согласился Леша.

На этом они расстались. Жаров поехал догонять стадо, аЧонкин вернулся в избу. Нюра спала, раскинувшись по всей кровати, будить еебыло жалко. Чонкин походил немного по избе, но, не найдя себе никакого занятия,все-таки подошел к Нюре.

– Слышь ты, подвинься, – сказал он, тронув ее за плечо.

Солнце уже светило прямо в окно, пыльный луч его упирался впротивоположную стену, на которой висели ходики с покореженным циферблатом.Ходики были старые, механизм пропылился, в нем что-то шуршало и щелкало.Стрелки показывали четыре часа – в это время немцы бомбили Киев.