ворую, присваиваю и выдаю за своё. Пожинаю чужие лавры и совсем не раскаиваюсь.
– Это буква «Ы», – говорю. – И на этом сегодняшний список закончим, остальное перенесём на будущие дни, а пока займёмся изучением этих пяти штук. Они должны мгновенно появляться в вашей голове, когда вы думаете о них. Вы должны их писать правильно, чтобы другой человек не гадал, что это за буква. Но самое главное, вы сами должны поверить, насколько письменность важна.
Сначала мы изучим простые гласные, затем подставим перед ними простые согласные, соединяя буквы в пары: «та», «бу», «мэ». Следом пойдут сложные гласные, распадающиеся на два звука: «я» – «й-а», «ю» – «й-у». И в самом конце сложные согласные вроде «щ». Постепенно мы выучим весь алфавит, и даже самый большой тугодум, вроде Симмоса, научится излагать письмом любую свою мысль.
Под моим присмотром соплеменники снова и снова вырисовывают нужные символы, после чего я даю каждому из них задание на дом – разбиться на группы и продолжать рисовать буквы, проверять их друг у друга.
Пусть сейчас они не понимают, зачем они учат что-то непонятное. Но однажды узнают.
Они всё поймут.
А затем мы займёмся математикой. Научу их сложению и вычитанию в столбик, таблице умножения, нулю и отрицательным числам. Если уж мы решили развиваться, то нужно делать это правильно.
Глава 17
Ночь, стрекотание глезегов за окном – местный аналог кузнечиков, что водятся по всей пустыне и питаются редкой сухой травой.
Лежу в кровати, под чистым льняным одеялом. Мягко, приятно, ворочаюсь и не могу нарадоваться обыкновенной постели. Как же мне не хватало домашнего уюта. Ночуя под открытым небом, я успел позабыть, какое же это восхитительное чувство: лежать в удобной позе, когда ничто не затекает, ничто не мёрзнет.
– Ох, как приятно, – говорю.
– Ты уже третий день тут спишь, – замечает Вардис. – И третий день кряхтишь, будто всю жизнь на голой земле ночевал.
– Я наслаждаюсь обыкновенными вещами. Не обязательно ждать, пока ты что-то потеряешь, чтобы осознать его значимость.
Ворочаюсь, улыбаюсь.
А ещё я полностью чистый, ни грамма земли в волосах, никакого пота, никакой грязи под ногтями. Я даже побрился собственным метательным ножом. Наточил его до такого состояния, что волос разрезается на две части, если упадёт на лезвие.
Чего мне сейчас не хватает, это маски для лица и пары долек огурчика, чтобы положить на глаза. Немного приятной музыки, махровый халат и свечи с ароматом. Полное, абсолютное расслабление.
– Знаете, ребята, – говорю. – Нам нужно снова отправиться за хребет и половить рыбу в озере.
– В каком смысле? – спрашивает Вардис.
Совсем забыл, что местные жители совсем ничего не знают о воде и их обитателях. Один раз искупались в озерце за Фаргаром, но этого было явно недостаточно.
– Рыба, – говорю. – Это такое животное, которое живёт только в воде.
– В воде может кто-то жить?
– Конечно. Есть существа, которые дышат водой.
Точнее кислородом, растворённым в воде, но брату такие подробности не нужны.
– Ты шутишь...
– Вовсе нет, – говорю. – Спроси у Зуллы, если хочешь.
– То есть эти рыбы находятся под водой, пьют её и дышат ей? А что будет, если она окажется на воздухе?
– Сдохнет...
Вардис присвистывает: не может поверить в существование настолько странных животных. Это я ещё не рассказывал про удильщиков, что живут на глубине в пару километров и заманивают жертв лампочкой, растущей из головы.
– Эй, Буг, слыхал про существ, что в воде живут? – спрашивает Вардис.
Мой второй брат отвернулся к стене и лежит неподвижно. Если подумать, то последние дни он всегда приходил домой и тут же от нас отворачивался. Он ни слова не сказал за последние три ночи, хотя раньше мы постоянно болтали.
– Буг, – говорю. – Что с тобой?
Молчит. Вроде ещё не спит, но и отвечать не хочет. Вардис встаёт с кровати, подходит к близнецу и заглядывает тому в лицо.
– Эй, – шепчет. – Не спишь?
– Отстаньте, – отвечает Буг.
За все годы жизни в Дарграге я ни разу не замечал, чтобы Буг был не в настроении. Если он когда и обижался, то очень быстро отходил. Он никогда не был из тех людей, что ведут тетрадь с учётом каждого инцидента, когда на него косо посмотрели, толкнули плечом или наступили на ногу. Буг всегда был человеком, над которым можно шутить сколько вздумается и он искренне поддержит шутку.
А сейчас он лежит к нам спиной, совершенно игнорируя наше присутствие. Теперь и я встаю, останавливаюсь у кровати брата.
– Он на меня в обиде, – говорю. – Буг, не знаю, что я сделал, но я искренне прошу у тебя прощения. Ты же знаешь, что я никогда не причиню тебе никаких неудобств. Просто скажи, где я провинился.
– Ты что, лазил в его тарелку? – спрашивает Вардис. – Никому нельзя лазить в тарелку Буга.
– Я серьёзно.
– Да брось. Мы же постоянно ржём над всем подряд. Хотя... это всё происходит днём. Даже и не вспомню, когда Буг последний раз болтал с нами ночью.
– Буг, – говорю. – Кончай придуриваться и скажи, наконец, что не так.
– Всё так, идите спать, – отвечает Буг, не поворачиваясь.
Однако я по голосу слышу: что-то совершенно точно не в порядке. Таким тоном отвечают не когда конфликт решён, а когда от него отмахиваются и не хотят разбирать его на части.
Понятия не имею, какую гадость ему сделал. Буг не тот человек, что станет обижаться по какой-то надуманной причине: если он отвернулся к стенке и не разговаривает, значит я очень сильно его обидел. Что же это за повод такой, который для него имеет огромное значения, а я его даже не помню?
– Ты что, заболел? – спрашивает Вардис.
– Всё нормально, – отвечает Буг и на этот раз в его голосе проступает нетерпение.
Ему никогда не нравилось повышенное внимание к себе. Это Вардис у нас душа компании и на всех посиделках приковывает к себе взгляды. Два близнеца с одинаковой внешностью, но с кардинально разными характерами.
– Буг, – говорю. – Мы не пойдём спать, пока ты всё не расскажешь.
Молчит, не отвечает.
Пытаюсь вспомнить, когда я впервые заметил в нём странное поведение. Давновато. Сначала брат стал
