гармоничней и причудливей которого не представить. И построились у пристани корабли, и увеличился наш город, вечно юный, изменчивый и мимолётный, как отражение. Нас стало больше, люди стягивались в город из разных уголков леса, приплывали на вогнутых лодках, и каждый из них истинно был настоящим. Изредка здесь проходили Подземные, теперь безопасные для нас. Мимо берега проплывали морские создания, внушая бесконечное удивление гибкостью своих крупных тел. Кто встречался с ними взглядом, не мог больше забыть игриво-мудрой искры, проступавшей на их лицах.
Скульптор жил в башне у берега моря. Он редко покидал её неприступные стены. В вытянутых окнах вместо стёкол струилась вода, неведомым чудом не размывая песчаник кладки. Говорили, что за этими потоками иногда можно различить подвижную фигуру самого скульптора, а ещё, бывает, за окном появляется бледнолицая женщина. В угольные её кудри вплетены ленты, жёлтая и зелёная, а в руках она держит эрволийскую гитару и играет грустную песню о прощании и бесконечных путях.
Однажды и я её видел. В тот день она покинула башню, сам по себе села в лодку и уплыла туда, где небо смыкается с водой. Немногим позже с нашего причала отправился трёхмачтовый корабль, и на его деревянном носу мне почудилась фигура моряка с подзорной трубой, направленной туда, где исчезла незнакомка. Рядом с кораблём из воды показались чешуйчатые руки морского создания, — оно отправилось вслед. Я поспешил влиться в толпу у причала, чтобы расспросить о корабле, но и они, похоже, о том не знали. Лишь через день, если в этом месте дни ещё остаются днями, городские слухи выяснили, что скульптор собрал вокруг себя нескольких человек и пустился в плаванье по неизведанным морям за чем-то, о чём знал он один.
Эпилог. Воля воды
24 года назад, 2662 г., Тхима
Доротея Зонтич скорыми движениями собирала в заплечную сумку ингридиенты, от которых обыкновенно было больше пользы при удушливой зыби. Кора чремниши, бутоны роз, ивовый отвар, ядовитый сок хищной дилитрийской мальвы, пузырьки с зельями сложного состава, несколько камней, металлические пластины и главное — амулет из тончайшего стекла, заполненный водой. Его подарил учитель, преподавший Доротее эту древнюю науку.
По краю кольца амулета друг напротив друга располагались фигуры — женщина и некто в плаще. Немного подумав, молодая колдунья повесила вещицу себе на шею, затем закрепила в волосах ленты-обереги, одну зелёную, другую жёлтую. Собрав все вещи, Доротея накинула капюшон и быстрыми шагами направилась к дому Дмитрия Стрелы.
— Кто-нибудь ещё заболел? — бросила она попутчику.
Лицо Юрия, сына Дмитрия Стрелы, заметно помрачнело.
— Агния.
— Это ваша жена, если я правильно помню?
— Да, но её… уже не надо, — Юрий спешно опустил взгляд.
— Соболезную.
Доротея подумала, что остаток дороги Юрий захочет пройти молча, но теперь его прорвало:
— Остальных я запер, боюсь, как бы не успели… Совсем плохие, вся кожа горит… Послали за врачом, он сказал — уже ничего не сделать… Агния за горло хваталась, едва себя не задушила, а как кричала… А отец, он как знал… 109 лет прожил, а всё равно смерти пугался. Всем говорил: «чую, умирать буду страшно». Он как ребёнок стал, знаете. Воображал, что смерть на него бросится из темноты, будто она — чудовище за занавеской. А теперь вот он, ещё и жена, и сын…
Он говорил и говорил, а прохожие оборачивались, привлечённые внешностью Доротеи, стоило фонарному свету выхватить её очертания. Она привыкла к повышенному интересу с тех самых пор, как переехала в Валини. Южные черты лица, унаследованные от матери, уроженки островной Плумиллы, редко встречались у жителей Тхимы, даже будучи сглажены почти мраморной бледностью кожи.
Коридоры в доме семейства Стрелы пустовали. Юрий повёл Доротею на второй этаж. За одной из дверей слева отчётливо слышался стук шагов и неразборчивый гомон — очевидно, здесь Юрий собрал всех домашних. Из-за двери, к которой её вели, доносились более пугающие звуки. Юрий лишь слегка приоткрыл комнату и, как только Доротея втиснулась в узкий проём, мигом затворил дверь поплотнее.
На полу, прямо напротив, лежало мёртвое тело, укрытое простынёй, из-под края которой выбивалась прядь женских волос. Девушка осталась наедине с двумя больными и смертью. Ни мальчик, ни старик не могли различить своего врага, могли только стонать всякий раз, как хватка на их горле ослабевала. Для Доротеи всё выглядело иначе. Она видела огромное угловатое существо с удлинёнными конечностями, вытянутым туловищем и головой, отдалённо похожее на человека — так его мог бы нарисовать ребёнок. Сплошная чёрная фигура существа возвышалась между кроватями больных и крепко стискивала шеи внушительными лопастями ладоней.
Как у всех страдающих от жжёной зыби, лица обоих покрылись волнистыми ярко-красными полосами. «Смерть, мечтающая забрать и других», — так колдуны называют заразные болезни. Эта смерть казалась особенно сильной. «Смерти стариков всегда полны сил», — привычно вспомнила Доротея, — «так как откормлены предыдущей жизнью, а потому редко уходят без добычи». Знание о том, что Дмитрий Стрела прожил на свете полные 109 лет, вверх дном опрокинуло веру в свою способность вылечить хотя бы одного. При появлении ведьмы по позвоночнику создания пробежала лёгкая дрожь, голова наклонилась, и в её центре расползлось рваное отверстие, через которое просвечивали обои на задней стене, — давно знакомое Доротее явление, аналог человеческой ухмылки.
Колдунья сделала шаг к ближней от входа постели старика, но была остановлена его жестом. Дмитрий выставил руку перед собой, а второй усиленно махал в сторону другой кровати. Он сдавленно прохрипел:
— Андрея сначала.
«Ясно. Не примет помощь до тех пор, пока не вылечу внука». Зонтич подбежала к мальчику. Худой светловолосый паренёк лет шести отчаянно хватался пальцами за шею, не в силах избавиться от невидимого монстра.
Начались обычные в таких случаях приготовления. Доротея расстегнула пуговицу на воротнике его рубашки, растёрла грудь мальчика соком мальвы и стала густым слоем наносить мазь на основе растолчённых горных лиан, одновременно распевая единственный звук то с нарастающей громкостью, то затихая. Сосредоточенно вслушиваясь в собственное пение, она собиралась с духом для того, чтобы прикоснуться к смерти. Наконец сделала глубокий вдох и запустила ладони внутрь чёрной плоти.
В тот же миг наступила темнота. Доротея почувствовала себя разобранной на мельчайшие клеточки до самых глубин
